Владимир Владко - Аэроторпеды возвращаются назад

…Так на 148 участке юго-восточного фронта возникла настоятельная необходимость обнаружить неизвестного советского снайпера и вызволить из-под обстрела пулеметные гнезда номер 14 и 16. Дело в том, что не в одном только гнезде номер 14 был убит наблюдатель; такой же случай произошел и в гнезде номер 16 — с той лишь разницей, что в гнезде номер 16 не было старого Мартина Гова и никто не повторил его опыт с консервной банкой. Вот почему в гнезде номер 16 был сперва убит наблюдатель Мэк Вотш, а после и командир гнезда Мэтьюс Гринли, решивший заступить на место убитого наблюдателя и рассмотреть вражеские позиции сквозь прорезь в щитке пулемета…

Где-то засел советский снайпер, который парализовал работу двух пулеметных гнезд. Его следовало найти и ликвидировать, иначе рушилась вся проверенная система защиты позиций от советского наступления. Наблюдения с помощью перископов и перископических биноклей ничего не дали. Не давала результатов и усердная работа снайперов Первой армии. Возможно, причиной был проливной дождь, скрывавший абсолютно все под своей подвижной сетью; быть может — советский снайпер был слишком хорошо замаскирован. Факт оставался фактом: гнезда №№ 14 и 16 не действовали.

Оставалось только удивляться, как мог советский снайпер так метко стрелять: ведь дождь мешал ему так же, как и тем, кто усердно его разыскивал, как и снайперам Первой армии, старательно обстреливавшим все подозрительные участки. Не помогла даже авиаразведка: проворный самолет, сделав несколько виражей и пике — вынужден был бежать от обстрела вражеских зенитных орудий и ничего не обнаружил. Пилот радовался и тому, что ему удалось спасти себя и самолет.

Командование участка решило уничтожить снайпера (или снайперов — ведь никто не знал ничего об их количестве!) артиллерийским огнем. Батареи открыли ураганный огонь, распределяя его с геометрической четкостью и точностью по всем квадратам карты, на которую был нанесен район, расположенный между линиями позиций. Ураганный огонь продолжался целые сутки, как бывает во время подготовки к генеральному наступлению. Все поле перед окопами покрылось огненными фонтанами разрывов тяжелых снарядов. Огромные черные грибы взрывов, столбы земли, обломков, воды и дыма — взметались целые сутки, покрывая в шахматном порядке всю территорию шириной в километр перед позициями Первой армии.

Старый Мартин Гов насмешливо сказал:

— Кажется, не только снайпер, но и мышь не уйдет от этих бешеных взрывов…

Утром второго дня стрельба утихла. Но даже безумные сутки сумасшедшего ураганного огня бессильны были разогнать тяжелые дождевые облака: небо плакало беспрерывными холодными слезами, омывая развороченные в ужасном беспорядке глыбы земли. Дождь заливал стекла и зеркала перископов, смазывая изображения. Пулеметные гнезда не могли воспользоваться перископами: требовались непосредственные наблюдения.

Пулеметчики были убеждены, что избавились от огня советских снайперов. Но после случая с консервной жестянкой — никто в гнезде номер 14 не желал и не решался даже приблизиться к прорези в пулеметном щитке. Старый Мартин Гов решил повторить свой опыт. Он взял оловянную тарелку и медленно провел ею позади светлой полоски прорези. В ту же минуту тарелка вздрогнула в его руке: в самой середине ее появилась дырочка. Пуля, пробив тарелку, ударилась в противоположную бетонную стену, выбила из нее осколок цемента и упала на землю деформированным куском никеля и свинца.

Пулеметчики переглянулись: этот неуловимый снайпер начинал казаться им чем-то таинственным, страшным и непонятным…

Мартин Гов осторожно отошел от пулемета, энергично сплюнул и доложил командиру Оливеру Джонсу:

— Как хотите, командир, но тут какое-то дьявольское наваждение… Ведь там, — он выразительно махнул рукой в направлении изрытого взрывами поля, — там и червь бы не выжил…

Оливер Джонс и сам ничего не понимал. Он взялся за телефонную трубку, но не успел снять ее с рычага, как зазвонил звонок: кто-то вызывал по телефону пулеметное гнездо номер 14.

— Алло! Номер 14 слушает, — ответил Оливер Джонс, пытаясь заставить свой голос звучать как можно более спокойно.

— Говорит номер 16. Как у вас?

— Достаточно плохо. Снайпер продолжает свою чертову работу. А у вас?

— Мы испытали ваше средство. Пуля снайпера пробила фуражку, которую мы положили перед прорезью пулемета. Я ничего не понимаю. Как он уцелел, этот снайпер, после суток ураганного огня…

— Друг мой, я не гадалка и знаю не больше вашего, — раздраженно ответил Оливер Джонс. — Обратитесь к командованию участка. Может, они там что-то знают или собираются предпринять. Мне известно только одно — мое гнездо (как и ваше, очевидно) выведено из строя и стоит без всякой пользы. Можете сказать командованию и это, если оно само не догадывается. Засим — бывайте!

Оливер Джонс резко положил трубку на рычаг и опустил голову на руки: действительно, выходила какая-то чертовщина… Снайпер был словно заговорен от взрывов артиллерийских снарядов. Как с ним бороться? Как защитить пулеметные гнезда?..

Обдумывало способы борьбы с таинственными снайперами и командование участка. На специальном совещании в штабе было решено, что делу может помочь только выход тяжелых танков, которые должны будут прощупать всю мертвую территорию между позициями. Ведь было ясно, что снайперы могли находиться только на этой территории: даже ребенок согласился бы, что в условиях проливного дождя нельзя было и говорить о снайперской стрельбе на значительном расстоянии, разделявшем позиции сторон.

Через полчаса вышли тяжелые танки, встреченные концентрированной пушечной и пулеметной стрельбой с советской стороны. Но то были не какие-то современнейшие танки наподобие прыгающих, а обычные тяжелые, крепко бронированные машины, которые ничуть не боялись винтовочных и пулеметных пуль. Даже пушечные выстрелы (конечно, не из тяжелых орудий) были не страшны им. Буквально все перископы участка были направлены на танки; те медленно двигались практически сомкнутым строем и прощупывали каждый метр территории.

Под защитой их ползли разведчики, продвигались маленькие юркие танкетки, осматривая каждую яму, каждую изрытую пулями воронку.

— Если ему, командир, удастся и на этот раз ускользнуть — я готов буду подставить голову под его пулю, — мрачно сообщил Оливеру Джонсу старый Мартин Гов. Оливер только качнул головой: сам он уже ни во что не верил…

Вся операция продлилась около получаса, дальше продолжать ее было явно нецелесообразно, поскольку советские войска начали концентрировать на участке огонь тяжелых орудий. Уже три танка лежали на боку, опрокинутые выстрелами тяжелых орудий, уже были взорваны фугасными снарядами несколько танкеток. Танковому отряду передали по радио приказ возвращаться назад. Телеграмма командира отряда гласила: «Есть возвращаться». Но вслед за тем внимание всех наблюдателей привлекли странные маневры двух танков. Танки, уже повернувшие было назад и даже продвинувшиеся на несколько десятков метров к своим позициям, вдруг изменили курс, свернули направо — и остановились. В призматические бинокли было хорошо видно, как танки оделись белыми облачками выстрелов, как из боковых люков танков выпрыгнули солдаты их команд, как подбежали они, оскальзываясь в грязи, к трупу лошади, который лежал здесь, пробитый тысячами пуль, перевернули его и схватили какого-то человека в военной форме. Неизвестный отчаянно отбивался и дважды выскальзывал из державших его рук. Но это ему не помогло: несмотря на сопротивление, его в конце концов втянули в танк. Затем танки снова двинулись, теперь уже прямо к позициям.