Николай Волковский - 111 баек для журналистов

Первый суд освободил Иву Тогури за отсутствием улик. Однако журналисты Херста не могли допустить, чтобы такой прекрасный повод для публикаций пропал. Коллеги-журналисты развернули в американской прессе целую кампанию по оклеветанию радиоведущей и стимулировали новый суд, приговоривший японку к десяти годам тюрьмы, из которых она отсидела только шесть, получив освобождение за примерное поведение. В 1977 году обвинение сняли, так как выяснилось, что часть свидетельских показаний были ложными. Ива Тогури скончалась в 2006 году в Чикаго.

Диапазон применения байки.При изучении роли журналистики в информационных войнах.

Почти на каждой войне у журналистов появляется своя песня. Известный русский журналист В. П. Буренин писал, что на Русско-турецкой войне 1877–1878 годов он в компании с другими журналистами пел песню военного корреспондента, в которой были такие слова:

Мораль.В словах песни показано положение военного корреспондента на войне.

Комментарий.Во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов в России впервые появился «институт» военных корреспондентов, разработали правила их пребывания на территории, где идут военные действия. Военный министр Д. А. Милютин, имея в виду потребность российской и западноевропейской публики в своевременных сведениях о ходе войны и неизбежность гласности, так как журналисты, не будучи допущены в армию, все равно найдут возможность следить за ее действиями издали и транслировать слухи, полагал за благо допустить присутствие корреспондентов на войне. Учитывалось и то, что русское общество, волновавшееся за судьбу братьев-славян, хотело больше знать о происходящем.

В начале войны при штабе действующей армии ввели специальную должность, на которую назначили полковника М. А. Газенкампфа, до войны преподававшего в Академии Генерального штаба (впоследствии – генерал и губернатор Астрахани). Ему поручили вести журнал военных действий, составлять срочные донесения для царя и заведовать делами печати при армии. Он же должен был разработать основания для допуска в войска корреспондентов и правила для них. Вскоре предложенный им проект документа был одобрен, и главнокомандующий Дунайской армией, Великий князь Николай Николаевич – старший издал приказ № 87, которым разрешал корреспондентам русских и иностранных изданий сопровождать войска на театре военных действий.

Газенкампф писал по этому поводу:

«Условия столь умеренны, что, без сомнения, достаточно предрасположат в нашу пользу представителей печати. Если же некоторые корреспонденты все-таки будут писать о нас в недружелюбном тоне (исполняя при этом принятые на себя обязательства), то этим можно бы пренебречь, ибо тем авторитетнее будут для общественного мнения дружелюбные о нас сообщения. Требование дружественного тона от корреспонденции, равно как и предварительная их цензура, будут нам же во вред: то и другое получит немедленную огласку и положит прочное основание недоверию публики к тем корреспондентам, которые будут допущены…»

Корреспондентам русских газет и журналов разрешалось находиться в войсках по просьбе ответственных редакторов и издателей, а иностранным – по рекомендациям наших посольств и высокопоставленных лиц. Для тех и других были обязательными условия:

а) не сообщать никаких сведений о расположении и численности войск, а равно никаких предположений относительно предстоящих действий под угрозой высылки из армии;

б) доставлять лицу, на которое возложена обязанность следить за содержанием корреспонденции, все номера газет, в которых будет напечатана информация;

в) о каждой смене своего местопребывания сообщать в штаб армии;

г) иметь при себе разрешение с печатью полевого коменданта Управления армией, удостоверение личности с фотографической карточкой и специальный наружный знак.

Таким знаком сначала была круглая бляха из меди с изображением орла, надписью «Корреспондент» и личным номером, которую носили на левом рукаве одежды.

Корреспондент «Нового времени» В. П. Буренин, работавший в Дунайской армии, дал описание бляхи, которую выдавали всем военным корреспондентам: «Бляхи круглой формы, медные; наверху выпуклыми буквами сделана надпись: «Корреспондент»; внизу – номер и печать сургучная; печать эта едва ли практична, так как может от жары растаять или ее размоет дождем. Мы придумали нашить бляху на трехцветную кокарду из национальных цветов (красный, синий, белый) и прикрепить на такой же повязке к рукаву».

Видимо, из-за неудобства приказом от 7 июня 1877 года № 1317 корреспондентскую бляху заменили на новый знак – трехцветную (черный, желтый и белый) шелковую нарукавную повязку, подбитую красным сукном. На повязке был серебром вышит двуглавый орел, и вокруг него полукружием сделана надпись: «Корреспондент»; ниже золотом выведен номер, под которым корреспондент значится в общем списке. Без этих знаков отличия журналистов не допускали на позиции. Правами корреспондентов пользовались художники, тогда исполнявшие роль фотокорреспондентов. Свободу передвижения творческого контингента в армии не ограничивали, но докладывать о каждой перемене своего местопребывания в штаб армии обязали.

Броские и видные издалека отличительные знаки, введенные для военкорров, были призваны выделить их на поле боя. Кроме того, они должны были вызывать у обеих сторон джентльменские чувства. Однако надежда на порядочность воюющих являлась скорее утешением, нежели защитой. Так, 30 августа 1877 года при штурме Плевны был ранен корреспондент «Биржевых ведомостей» Н. Максимов. В следующих боях получали ранения и другие журналисты.

Диапазон применения байки.При изучении истории военной журналистики.

В 60-е годы XIX века многие западноевропейские периодические издания в публикациях о России ссылались на «Correspodence Russe». Никто ничего не знал о таинственном русском корреспонденте, даже после того, как ссылки на него исчезли со страниц зарубежной прессы. Завесу тайну приоткрыл в своих «Воспоминаниях» бывший военный министр России Н. А. Милютин.

Мораль.« Ведение газетной полемики по вопросам чисто политическим , – пишет Милютин в «Воспоминаниях», – конечно, не было делом Военного министерства, но мои неоднократные попытки убедить нашего вице-канцлера, чтобы он принял на себя вести рядом с дипломатической войной и войну газетную, не имели успеха… Между тем, пренебрегать таким могущественным орудием, какова печать в наше время, при тогдашних обстоятельствах было даже опасно. Министерство внутренних дел также не брало на себя инициативы. Вот почему я решился принять на себя дело, которое вполне признавал чуждым Военному министерству…»