Петр Романов - Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II

Сюда же следует приплюсовать и учрежденный Петром в 1721 году Синод. Упразднив сан патриарха, царь поставил Русскую православную церковь под полный контроль бюрократического ведомства по церковным делам, причем реальным управляющим там стало вовсе не духовное лицо, а так называемый обер-прокурор, а его назначал лично Петр из среды все тех же проверенных номенклатурных работников – гвардейских офицеров.

Даже тайну исповеди поставили в ту пору на службу государственным интересам. Священник, узнавший на исповеди что-либо касавшееся вопросов национальной безопасности, то есть «об измене или бунте», обязывался немедленно донести о том властям.

На иностранный лад было преобразовано Петром судопроизводство, проведена губернская реформа и учреждены городские магистраты. Царская резолюция 1718 года гласит: «Учинить сие на основании рижского и ревельского регламента по всем городам». Иностранное заимствование дало в данном случае противоречивые результаты, но в целом все же упорядочило работу «государственных часов».

Главным толчком для реформ, начавшихся после Полтавы, послужили тяжелые финансовые проблемы, с которыми столкнулся Петр: стало ясно, что страна полностью истощена войной, а с таким трудом созданную армию не на что кормить. Сразу же после известия о Полтавской победе, поздравляя государя, Курбатов, обер-инспектор ратушного правления, то есть что-то вроде заведующего департаментом городов и финансов, пишет Петру, что война приблизила народ к конечному разорению и необходимо ослабить взыскание накопившихся недоимок, от чего идет «превеликий всенародный вопль».

«Народный вопль» ни раньше, ни потом Петра не тревожил, но сам факт, что казна покрывала только 4/5 расходов, причем 2/3 из них шло на армию и флот, требовал внесения срочных корректив во внутреннюю политику. Тем более что после Полтавы Северная война еще продолжалась, а новый статус европейской державы не уменьшал государственные расходы, а, наоборот, резко их увеличивал. Стало очевидно, что без подъема производительных сил казну не наполнишь.

Рецепт лечения больной российской экономики власть также взяла у иностранцев. Ключевский замечает:

…[Петр] познакомился с Западной Европой, когда там в государственном и народном хозяйстве господствовала меркантильная система, основная мысль которой, как известно, состояла в том, что каждый народ для того, чтобы не беднеть, должен сам производить все, им потребляемое, не нуждаясь в помощи чужестранного труда, а чтобы богатеть, должен вывозить как можно больше и ввозить как можно меньше.

Именно эту мысль и взял на вооружение Петр. Все остальные выводы лишь логическое производное: 1) учитывая российские ресурсы, следует расширить старые, а также завести новые производства и отрасли; 2) для того чтобы «расширить» старое и «завести» новое производство, необходимо призвать на помощь еще больше иностранных специалистов; 3) чтобы избавиться от иностранной зависимости, необходимо как можно быстрее подготовить национальные кадры.

На внутреннем фронте у реформатора есть не менее блестящие победы и не менее трагические поражения, чем на военном.

Рывок, сделанный Россией при Петре в области промышленности, очевиден. Десятки и сотни новых заводов и целых отраслей ведут свою историю с тех времен. Промышленность шагнула вперед не только качественно и количественно, но даже географически – в металлургии на первое место выдвинулся Урал. Если в 1700 году в Россию из Швеции ввезли, по данным таможни, 35 тысяч пудов железа (один пуд равен 16,38 кг), то в 1726 году только через Петербург и Ригу за границу продали более 55 тысяч пудов русского железа.

Любопытно замечание Вольтера в его «Истории Российской империи при Петре Великом» по поводу настойчивых усилий царя поднять российскую промышленность. Русский реформатор, пишет Вольтер, знал:

…Что дипломатические переговоры, притязания государей, их союзы, их дружба, их подозрения, их неприязнь подвержены почти каждодневным изменениям и что от самых мощных политических усилий зачастую не остается ровно никакого следа. Одна хорошо оборудованная фабрика приносит государству иной раз больше пользы, чем двадцать договоров.

Особенно, как считалось в ту пору, если это оружейная фабрика. С 1712 года Россия перестала закупать в Европе оружие. То есть Петром был решен важнейший для национальной безопасности вопрос!

Столь стремительный рывок вперед объясняется рядом причин. В частности, последовательной протекционистской политикой власти. Реформатор не скупился на льготы и привилегии российским фабрикантам и производителям. В 1724 году Петр ввел покровительственный таможенный тариф, то есть высокие пошлины на те иностранные товары, что уже и так выпускались отечественными производителями.

В политике протекционизма всегда есть и оборотная, негативная сторона, но в тот момент без целенаправленной поддержки национального производителя Петр обойтись просто не мог.

Второй важной составляющей успеха стало умелое использование западных специалистов. При Петре набор европейских специалистов шел постоянно, причем им предлагались самые выгодные контракты и гарантировалось комфортное проживание в России. По инструкции Мануфактур-коллегии, в случае если иностранный мастер изъявлял желание выехать за границу до истечения срока контракта, производилось строгое расследование, чтобы выяснить, не было ли ему какого-либо «стеснения или обиды». Виновных сурово наказывали. Приглашение иностранного специалиста, как это было, впрочем, и до Петра, оговаривалось лишь одним условием – учить русских людей всему честно, без утайки.

Одновременно та же Мануфактур-коллегия по распоряжению Петра регулярно направляла десятки молодых русских для работы и учебы на западных заводах. Всем им гарантировалось казенное содержание за рубежом, а их семьям – различные привилегии.

Точно так же, как и при создании русской армии, Петр не мог и здесь на начальном этапе обойтись без помощи Запада, но, как и в первом случае, мечтал поскорее избавиться от учителей. Многие, считающие Петра радикальным западником, забывают о его известной фразе, что России Запад нужен лишь на несколько десятилетий, а потом к нему можно повернуться задом.

Понимать фразу буквально, как желание царя в какой-то момент порвать с Западом, не стоит. Петр, как никто другой, осознавал выгодность сотрудничества с Европой. За этими словами стоит совершенно иное – страстное желание реформатора, чтобы Россия, выучившись наконец у иностранцев и получив долгожданный диплом об образовании, смогла затем на равных вести разговор с кем угодно и о чем угодно.