Антон Первушин - Марсианин: как выжить на Красной планете

Однако самым удивительным из открытий Лоуэлла стало другое. Если Скиапарелли отмечал, что видимость каналов Марса в разные сезоны различна, то американцу удалось обнаружить закономерность в изменениях каналов. Для этого пришлось сделать и сравнить более 11 000 (!) зарисовок Марса. В ходе этой работы выяснилось, что каналы видны не всегда. С наступлением зимы в одном из полушарий Марса они блекнут настолько, что заметить их не удается. Зато в другом полушарии, где лето в разгаре, каналы видны отчетливо. Но, допустим, пришло время, и в том полушарии Марса, где царила зимняя стужа, наступает весна. Полярная шапка начинает быстро таять, уменьшаясь в размерах. И тогда появляются каналы, прилегающие к тающей полярной шапке планеты. Затем – будто бы темная волна расползается по планете от полюсов к экватору Марса. В этот период становятся видимыми все каналы, расположенные в экваториальном поясе Марса, включая множество «двойных». Проходит половина марсианского года, и все явления повторяются в обратном порядке. Теперь начинает таять другая полярная шапка Марса, и от нее к экватору с той же средней скоростью (около 3–4 км/ч) расползается по каналам загадочная темная волна.

Для объяснения наблюдаемых эффектов Персиваль Лоуэлл выдвинул увлекательную гипотезу, которой нельзя было отказать в логичности. Каналы, писал он, являются результатом творчества разумных обитателей Марса. Но остается вопрос: что заставило марсиан построить исполинскую ирригационную сеть, которая вызовет благоговение любого земного инженера?

Лоуэлл рассуждал следующим образом. Марс старше Земли и в настоящую эпоху переживает такую стадию развития, которая предстоит нашей планете в далеком будущем. За счет своей древности и небольшой массы красная планета утратила значительную часть атмосферы. Вода и ветер давно закончили свою разрушительную работу – на Марсе нет высоких гор или даже крупных возвышенностей. Вся его поверхность представляет собой гладкую песчано-каменистую пустыню, по размерам гораздо большую, чем любая из земных пустынь. Вместе с атмосферой Марс терял и свою воду. Остатки влаги встречаются там главным образом в виде снежно-ледяных полярных шапок. Что касается темных пятен, которые астрономы называют «морями», то это лишь дно когда-то бывших на Марсе настоящих морей. Современные марсианские «моря» представляют собой неглубокие впадины, покрытые скудными остатками растительности. Когда на Марсе наступает весна, его «моря» начинают зеленеть, а осенью они снова блекнут. Чтобы противостоять невзгодам, пришедшим с умиранием некогда цветущей планеты, марсиане должны были объединиться в одно государство. Они построили гигантскую оросительную систему каналов, которая берет влагу от тающих полярных шапок Марса и разносит ее по всей планете.

Строго говоря, писал Лоуэлл, самих каналов мы не видим. Скорее всего, настоящие каналы представляют собой трубопроводы, проложенные под поверхностью Марса на небольшой глубине. Иначе и быть не может, потому что при недостатке воды неразумно перемещать драгоценную влагу по открытым протокам, из которых она неизбежно испарилась бы. В действительности «каналы» – это полоски растительности вдоль скрытых трубопроводов. Вот почему так широки некоторые из них.

Не следует думать, что вода по каналам распространяется естественным путем. Нет никаких естественных сил, которые могли бы заставить талые полярные воды течь к экватору Марса. Значит, в системе каналов имеются водонапорные станции, которые и гонят воду в нужном направлении. Жизнь на Марсе ныне сосредоточена вдоль этих водных артерий. Круглая форма «оазисов», строгий порядок вхождения в них каналов заставляют признать эти образования городами. Собственно городом, вероятно, является то ядрышко, которое остается зимой от «оазиса», а окружающая его зеленоватая мякоть – это пригород, причем некоторые из пригородов достигают в поперечнике около 120 км.

«Для всех, обладающих космически широким кругозором, – завершает свои рассуждения Лоуэлл, – не может не быть глубоко поучительным созерцание жизни вне нашего мира и сознание, что обитаемость Марса можно считать доказанной».

Впрочем, далеко не все были готовы признать гипотезу обитаемости Марса доказанной. Собственно, критика идеи каналов началась еще во времена открытий Джованни Скиапарелли. Так, знакомый нам художник Натаниэль Грин писал, что каналы, скорее всего, являются переходами цветов между разными областями Марса, которые уникальные глаза итальянца принимают за линию водораздела.

Создатель одной из первых марсианских карт Ричард Проктор был более прям и груб: «Никто, кто когда-либо видел Марс через хороший телескоп, не примет прямые и неестественные конфигурации, изображенные Скиапарелли».

Астрономы отрицали и феномен раздвоения каналов. Уильям Пикеринг, соратник Лоуэлла, считал, что никакого феномена нет, а есть обычная оптическая иллюзия, вызванная колебаниями земной и марсианской атмосфер. «Вообще, – писал он, – тот, кто привык считать каналы Марса тонкими прямыми линиями, будет удивлен, когда узнает, что большинство каналов представляет собой широкие, туманные и искривленные полоски».

Американский астроном Чарльз Юнг, специализировавшийся на изучении Солнца и обративший свое внимание на Марс в 1892 году, сообщил, что видит каналы только в слабый телескоп, а при взгляде в сильный – они исчезают.

Те, кто не отрицал существование каналов, пытались найти им естественное объяснение. Астроном Пенард предположил, что это трещины в коре Марса, появившиеся в результате катастрофического охлаждения планеты. Физик Физэ считал их огромными разломами в ледяном панцире, покрывающем всю планету.

Понятно, что карта Лоуэлла и его теория происхождения каналов вызвала еще более ожесточенную критику. Зато публика была в полном восторге, ведь бывший дипломат тонко чувствовал, что она жаждет чуда, и он давал его, искренне веруя в то, что пишет и говорит.

Известный астроном Джеймс Килер, работавший в обсерватории Питтсбурга, жаловался коллегам: «Я ненавижу стиль Лоуэлла. Он догматический и дилетантский. Можно подумать, что он первый человек, увидевший Марс в телескоп». Килер был соредактором влиятельного научного «Астрофизического журнала» («Astrophysical Journal») и после шумихи, поднятой вокруг теории Лоуэлла, раз и навсегда отказался не только публиковать, но и рассматривать его статьи.

Персиваль Лоуэлл тем временем купался в лучах славы. В течение зимы он при участии нью-йоркского издателя подготовил свою первую книгу о красной планете, которая называлась просто «Марс» («Mars», 1895), но которой был обеспечен коммерческий успех благодаря все возрастающей популярности теории астронома-любителя.