Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 6

Впрочем, необходимость подобных сравнений не отрицается, в конце концов, и самим Вл. Вагнером. В последней книге его мы читаем, например: «объективная биопсихология для решения своих задач также пользуется сравнением психических способностей животных и человека, но совершенно иначе… как по материалу сравнения, так и по способу его обработки» («Биол. основания». Т. I, стр. 250). Следовательно, стоя на самой объективной точке зрения, трудно избежать аналогий с психикой человека (нам единственно и доступной в полном объеме), почему нужно бороться не столько с самими аналогиями, сколько с тем антропоцентризмом, «монизмом ad hominem», который получается от некритического применения метода аналогий.

Зоопсихологии трудно не учитывать данных психологии человека еще и потому, что она является младшей сестрой последней, зародившейся значительно позже своей старшей сестры, которая во многом ее успела обогнать. Здесь повторяется то же явление, что и при развитии всех биологических наук: дисциплины, изучающие низшие формы, зарождаются позже подобных же дисциплин, посвященных высшим формам или человеку. Анатомия беспозвоночных животных зародилась, например, значительно позже, чем анатомия высших представителей животного царства, и долгое время носила на себе следы влияния последней: то же справедливо для эмбриологии, физиологии и т. д. Зоопсихология не составляет в этом отношении исключения из общего правила.

Однако, каждая из подобных «низших», если можно так выразиться, дисциплин оказывает по мере своего развития все большее и большее влияние на аналогичную «высшую» дисциплину и, наконец, сливается с ней в единое целое. То же самое будущее предстоит, вероятно, для зоопсихологии и психологии человека. Тем не менее и теперь уже мы можем сказать вместе с Вл. Вагнером, что «без полного знания биопсихологии полное знание психологии человека невозможно».

С давних пор внимание исследователей психических явлений обращалось также и на проявления последних в аномальных состояниях; но надо сказать, что в течение длинного периода времени патология человеческого духа не давала сколько-нибудь прочного и интересного для психологов материала. Это объясняется отчасти, по крайней мере, тем, что и сама психопатология сравнительно недавно вошла в кадр признанных научных дисциплин, не так давно выработала свою методику; и в таком положении научная психопатология нового периода находится лишь немногим болеe одного столетия. Так как в психопатологии прежде обычно сводилось дело лишь к выяснению клинической стороны, – к описанию различных признаков, из которых со временем были выделены нозологические единицы, то понятно, что психопатология того периода не могла привлекать особенно внимание психологов, ибо она была погружена, главным образом, в собственные узкие интересы. Да и методика ее была еще настолько несовершенна, что не позволяла заниматься изучением более легких аномальных состояний; грубое же расстройство психической деятельности представляло интерес, преимущественно, для психиатра-клинициста. После того, как было выделено, оценено и классифицировано все то, в чем выражалось резкое поражение психики, явилась возможность заняться наблюдением и исследованием более тонких патологических состояний, считавшихся прежде относящимися к норме или не замечавшихся наблюдателями. За последние десятилетия в области психопатологии стали, между прочим, заниматься изучением так называемых функциональных расстройств; тут были выдвинуты на первый план различные психогенные признаки. Достаточно будет упомянуть пока, например, об истерических явлениях. Эти последние, странные и курьезные иногда с внешней стороны, заинтересовали не только психиатров, но и профессиональных психологов; и в западной Европе не раз в собраниях ученых обществ и на научных съездах те и другиеe совместно обсуждали вопрос об истерических явлениях. На гипотезах и теориях, предлагавшихся для объяснения истерии, лежит, без сомнения, печать представителей отвлеченной мысли. И если последние оказали здесь свою ценную услугу, то надо добавить, что и психопатология дала психологам богатый и обильный материал для решения, может быть, даже некоторых частных психологических вопросов. С другой стороны, с тех пор, как мы детальнее познакомились с психическим состоянием субъектов, стоящих на границе патологии и нормы, необходимым стал для психопатолога более обстоятельный и научно-психологический анализ наблюдаемых аномальных явлений; и это требовало от психопатолога углубления в вопросы чисто психологические, иногда далеко уводящие его от области клинической психиатрии.

За последние годы среди некоторых исследователей, изучающих аномальные психические состояния, все больше и больше обращается внимание на установление психологических законов, управляющих болезненными состояниями, и на выяснение чрез них психологических законов наших нормальных состояний. И, вследствие этой тенденции, стала обособляться новая научная дисциплина, носящая теперь довольно уже распространенное название «патологическая психология». В самое недавнее время появился и новый термин «патопсихология».

Действительно, некоторые субъекты с функциональными психическими аномалиями и с так называемыми психогенными симптомами дают богатый и любопытный материал для понимания многих сторон душевной деятельности человека, для уяснения многих сторон индивидуальной психологии. Эти данные, относящиеся к области «патопсихологии», освещают иногда своеобразно различные стороны душевной деятельности; они дают и нечто новое, помогающее нам лучше оценить, например, роль эмоциональной сферы или самые глубокие обоснования волевых проявлений и т. д.

Кроме того, следует заметить еще, что иной раз в аномальных состояниях встречаются изолированные до некоторой степени расстройства психики; так, например, может быть преимущественное поражение памяти; и эти случаи дают, конечно, ценный материал для более детального выяснения того, что такое память; некоторые законы, касающиеся ее, выступают, пожалуй, резче и ярче, если к самонаблюдению присоединяются еще также и факты из области патологии памяти.

Наконец, функциональные аномалии в области человеческого духа, показывают, что известные аномалии встречаются обычно, если не всегда, в определенном сочетании между собою; интересно указать, например, на то, что слабость морального чувства сочетается почти всегда с понижением интеллектуального чувства, выражающимся в наклонности данного субъекта к паралогизмам явно патологического свойства. Замечается, что навязчивые психические состояния комбинируются обычно с достаточно развитым моральным чувством.