Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 12

Поэтому Кант и называет реалистов, которые не только эмпирические реалисты, мечтательными идеалистами, ибо они принимают предметы, которые суть лишь простые представления, за вещи в себе.

Следует остерегаться смешивать это Кантово утверждение с тем, часто высказывавшимся Лейбницем, мнением, которое так хорошо и понятно было изложено и Мендельсоном в его «Федоне», именно, что порядок, гармония и всякое вообще согласование многообразия, как таковое, находится не в вещах, но единственно в мыслящем существе совмещающем в себе многообразное и объединяющем его в одном представлении. Ибо, согласно последнему утверждению, порядок и гармония, воспринимаемые мною, менее всего субъективны, но то, что их обусловливает, лежит вне меня в предмете, и свойства предмета заставляют меня соединять его части так, а не иначе. Итак, предмет здесь предписывает законы рассудку в отношении понятий, которое этот последний образует в соответствии с ними, понятие во всех своих частях и отношениях дано предметом, и во мне лежит единственно само понимание.

«Критика чист. разума» (перв. изд.), стр. 246, 253, 254, 115, 494.

Трезвым будь и блюди недоверие: ибо это – начала мысли.

Впервые появилось в журнале «Philosophisches Journal», т. V. стр. 1 —47, в 1797 году (Прим перев.).

Мы хотим, чтобы люди считали вопрос, о котором идет речь, не мнением, а истиной и были уверены в том, что мы не примыкаем к какой-нибудь секте или догме, но строим основы человеческой пользы и мощи. Поэтому, пусть оставаясь равнодушными к своей личной выгоде, позаботятся об общей пользе и сами примут участие в работе.

Фихте имеет здесь в виду свое сочинение «Grundlage der gesammten Wissenschaftslehre», первое издание которого появилось в 1794 г. (Прим перев.).

2-е изд.: у кого еще живо внутреннее чувство.

1-е изд.: словесный спор.

1-ое изд.: философии.

До сих пор я старательно избегал этого выражения, чтобы не дать повода к представлению Я как вещи в себе. Мои старания оказались тщетными, поэтому я теперь пользуюсь им, ибо не вижу, кого бы мне следовало щадить.

Этим объясняется тот факт, что Кант не был понят и что наукословие не имело никакого успеха, да и вряд ли станет скоро понятным. Система Канта так же, как и система наукословия, идеалистичны – не в обычном неопределенном, но в только что разъясненном нами определенном смысле слова, все же современные философы догматики, и твердо решились таковыми оставаться. Кант был терпим только потому, что оказалось возможным превратить его в догматика, наукословие же, не допускающее такою превращения, по необходимости, должно быть невыносимо для этих философов. Быстрое распространение Кантовой философии после того как ее поняли так, как ее поняли, есть доказательство не основательности, а пошлости (Seichtigkeit) нашего времени. В этом своем виде философия Канта представляет собою, с одной стороны, одно из причудливейших и неудачнейших созданий, когда-либо порожденных человеческой фантазией, и то, что приверженцы ее этого не замечают, делает мало чести их остроумию, с другой стороны, легко показать, что успехом своим она обязана исключительно лишь тем ожиданиям, которые с нею связывались, а именно, с ее помощью думали раз навсегда покончить со всяким серьезным умозрением, при чем на нее смотрели как на своего рода государеву грамоту, под покровом которой можно было продолжать культивировать любой поверхностный эмпиризм.

Представлению (2-е изд.).

Вставлено во 2-м изд.

Во 2-м изд.: нельзя учением, которое он.

Это самосозерцание направлено непосредственно на все, что она есть (2-ое изд.).

Странный самообман, образцы которого – (2-ое изд.).

Псевдоним Карла Фердинанда Гоммеля (Hommel), 1772– 1781, профессор-юрист, переводчик сочинения Беккарии на немецкий язык. Под псевдонимом фон Иох К. Гоммель издал сочинение: Ueber Belohnung und Strafe nach türkischen Gesetzen. 1772. (Прим. ред.)

2-е изд.: самой низкой.

Такой критический идеализм выставлен проф. Беком (Beck) в его книге «Единственно-возможная точка зрения критической философии». Несмотря на то, что я нахожу в его теории отмеченные выше недостатки, я не могу удержаться от того, чтобы не засвидетельствовать публично достодолжное уважение человеку, сумевшему самостоятельно выкарабкаться из трясины нашего времени и возвыситься до мнения, что кантовская философия проповедует не догматизм, но трансцендентальный идеализм, и что согласно ей объект ни целиком, ни на половину не дан, а создан. Я позволяю себе также выразить надежду, что автор этой книги со временем возвысится и до настоящего законченного критицизма. На отмеченный труд я смотрю, как на один из лучших подарков, которые можно было вообще сделать нашему времени, и рекомендую его в качестве лучшего подготовительного пособия всем, желающим изучать наукословие по моим сочинениям. Труд этот не выводит на путь моей системы, но он разрушает сильнейшее препятствие, закрывающее столь многим доступ к ней. – Кое-кто пожелал оскорбиться тоном этого труда, и еще недавно один рецензент в одном известном журнале [Фихте имеет в виду здесь кантианца Рейнгольда. (Прим. перев.)] требовал совершенно недвусмысленно: crustula, elementa velitut discere prima» [Несколько видоизмененный стих Горация: «сластей, чтобы хотеть учить азбуку». (Прим. перев.)]. Что касается меня, то я нахожу тон этого сочинения лишь чересчур мягким, ибо, по правде говоря, я не вижу, почему нужно еще быть благодарным писателям, которые в течение десяти и более лет занимались лишь тем, что запутывали и опошляли гениальнейшее и величайшее учение, и почему должно сначала спрашивать их позволения, чтобы иметь право быть правым. – Что же касается той поспешной готовности, с которой тот же самый писатель – правда, в другом обществе, для которого он еще слишком хорош – судит о книгах, относительно которых его собственная совесть должна бы была сказать ему, что он их не понимает, и что он поэтому не может знать, о сколь глубоких проблемах в них идет речь, – то я могу только весьма сожалеть о нем.

В сочинении «Ueber den Begriff der Wissenschaftslehre», Weimar, 1794.

Из философии (2-е изд.).

Письма появились впервые в Философском Журнале за 1795 г. (где вместо догматизм первоначально стояло догматицизм), позднее они были включены в 1-ый том философских сочинений (1809), где в предисловии они были охарактеризованы следующими словами: «Письма о догматизме и критицизме содержат оживленную полемику против почти повсеместно господствовавшего тогда и часто дававшего повод к злоупотреблениям так называемого морального доказательства бытия Божия, с точки зрения столь же безусловно господствовавшей тогда противоположности объекта и субъекта. Автору кажется, что полемика эта, в отношении образа мыслей, на который она направлена, до сих пор не утратила еще всей своей силы. Никто из оставшихся еще поныне на той же точке зрения не опровергнул ее. Кроме того, заключающееся в девятом письме замечание об уничтожении в абсолюте всех противоположностей противоборствующих начал представляют явный зародыш позднейших и более положительных воззрений».