Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 13

И сам Беркли, несомненно, чувствует слабость этого доказательства, так как, не довольствуясь ссылкою на то, что материя дана нам в идее, он приводит ряд аргументов против реальности материи. Указав на то, что все предметы знания суть идеи (Трактат о нач. челов. знания, § 1), он в следующем же параграфе с явным противоречием сказанному утверждает, что, кроме того, нам известно нечто познающее идеи, что мы называем умом, духом, душою или мною самим, и затем прибавляет (§ 3), что все идеи существуют лишь в воспринимающем им духе. Но если у нас для духа есть особый орган познания, который не есть идея и через который мы познаем нечто реальное, то почему же не может быть такого же органа познания и для внешней реальности? Таким образом, первое доказательство Беркли явно неубедительно. За сим второе доказательство сводится к тому, что предположение внешней реальности основывается на отвергнутом Беркли ранеe учении об отвлеченных идеях. У нас, по мнению Беркли, нет способности образовать отвлеченные идеи, т. е. разделять то, что неизменно дано вместе в ощущениях, например, мыслить цвет, который не был бы ни красным, ни серым и т. п., или треугольник, который не был бы ни прямоугольным, ни косоугольным, но цвет или треугольник вообще. Между тем, отделение существования предметов от их воспринимаемости, следовательно, и мысль о материи как о чем-то вне восприятия есть акт отвлечения (§ 5). Но не говоря уже о том, что мнение Беркли о невозможности отвлеченных идей далеко не общепризнано в философии, не трудно убедиться, что как признание, так и отрицание отвлеченных идей не только не доказывает того, что предметом сознания не может быть нечто внесознательное, а доказывает как раз обратное. Ибо, если у нас нет способности отвлечения, т. е., если мы должны мыслить воспринимаемое во всей целости его состава, то поскольку с восприятием материи неразрывно связано и восприятие ее внешности или отдельности от нас, отвлечение от этого признака также для нас невозможно. Если же способность отвлечения у нас есть, то мы должны признать, что «отвлеченная идея» есть также состояние сознания; следовательно, если бы в случае существования отвлеченных идей мы имели право допускать внешнюю реальность, то выходило бы, что для нас было бы мыслимо сознавание внесознательного, а следовательно, что отрицание этой реальности на том только основании, что она есть идея нашего духа, по меньшей мере недостоверно. Потому признание этой реальности, какую бы гипотезу относительно отвлеченных идей мы ни приняли бы, не содержит в себе той нелепости, в которой его обвиняет Беркли (см. между прочим, § 6).

Дальнейшая возражения Беркли против реализма имеют еще менее силы, чем только что рассмотренные нами. Внешние вещи понимаются, как нечто, хотя существующее вне духа, но, тем не менее, сходное с его идеями. Но, заявляет Беркли, идея может быть сходна лишь с идеею; поэтому воспринимаемые вещи не могут быть сходны с тем, что не воспринимается, например, цвет с чем-либо невидимым, твердость или мягкость с чем-либо неосязаемым (§ 8). Но на это можно возразить, что между свойствами воспринимаемых вещей есть, действительно, такие, которых нельзя представить себе вне восприятия, но есть и такие, которые могут быть таким образом представляемы. Цвета нельзя представить себе иначе, как под условием зрения, а запаха, – как под условием обоняния. Но почему нельзя представить себе, чтобы нечто сопротивляющееся нам при прикосновении не могло сопротивляться независимо от нашего прикосновения другой также сопротивляющейся вещи, или чтобы эти вещи не могли быть одна вне другой или одна после другой так же независимо от нашего восприятия, – это совершенно непонятно. По крайней мере, в обычной жизни все постоянно себе представляют такие вещи. Правда, берклианец может ответить на это: представлять – значит содержать идею, – но тогда мы опять возвращаемся к тому аргументу, который уже был признан за petitio principii.

Сказанное о различных родах воспринимаемого, одном, имеющем, несомненно, исключительно субъективный характер, и другом, относительно которого эта исключительная субъективность не очевидна, приводит нас к различию вторичных и первичных качеств. Беркли старается доказать, что те соображения, по коим вторичные качества признаются лишь за идеи, одинаково применимы и к первичным качествам. Основанием этого доказательства служит для него опять-таки отрицание отвлеченных идей (§ 11). Протяжение и движение не могут-де быть представлены без цвета или другого ощущаемого качества. Но что они могут быть представлены без цвета, доказывает пример слепых, а необходимости представлять протяженное и движущееся тело непременно пахнущим, звучащим или вызывающим ощущение вкуса, кажется, никто еще не доказывал. Таким образом, этот аргумент Беркли падает, а с ним вместе падает и аргумент против вещественной реальности, основанной на том, что без протяжения не может быть мыслима вещественность (§ 11).

Протяжение и движение не могут быть, по мнении Беркли, мыслимы вне восприятия еще и потому, что им свойственна мера – большое и малое, быстрое и медленное, – а эта мера совершенно относительна и меняется вместе с условиями восприятия (§ 11). И опять является на сцену аргумент от невозможности отвлеченных идей: «Следовательно, протяжение, существующее вне духа, ни велико, ни мало, движение ни быстро, ни медленно, т. е. они суть совершенное ничто» (ib.). Но не усматривается, почему, кроме сознаваемой нами относительной меры, не может быть вне сознания и меры безотносительной? Почему одна реальность не может быть далее от другой, чем от третьей, или не может перейти из одного места в другое быстрее, чем то сделает другая реальность? Какими способами сознание измеряет эти различия протяженных величин, и какими числами оно их выражает, это другой вопрос. Но выводить отсюда, что внесознательное не может быть более или менее другого внесознательного, – это чистый, ни на чем не основанный догматизм.

Не меньшее, если не большее, заблуждение представляет, по мнению Беркли, совершенно отвлеченное понимание материи как субстанции, относительно которой протяжение есть модус или атрибут. Беркли не считает даже нужным трудиться рассуждать по поводу этой субстанции, так как предположение существования чего-либо вне духа уже опровергнуто, по его мнению, предыдущими рассуждениями.

За сим, если бы даже существование материи всего духа и было возможно, то мы, по мнению Беркли, не могли бы иметь знания о ней.

Это знание, конечно, не может быть приобретено чрез восприятие, так как доказано, что восприятие знакомит нас лишь с идеями. Нельзя этого знания приобрести и через мышление, так как сами защитники материи не пытаются утверждать, будто существует необходимая связь между нею и нашими идеями (§ 18). Беркли не развивает этого своего положения далее, рассчитывая, без сомнения, на доверие читателя. Но если предположить, что читатель знаком с другими философскими учениями, то такой читатель легко обнаружит ошибочность высказанного Беркли мнения. Действительно, картезианцы отрицали причинную связь и признавали лишь параллелизм между духом и материею. Но уже тот мыслитель, который должен считаться непосредственным предшественником Беркли, именно, Локк, признает причинную связь между материей и нашими идеями, а стало быть, и возможность познания материи.