Агата Кристи - В алфавитном порядке

— Да, вы это уже говорили.

Пуаро помолчал, а затем снова заговорил:

— Предположим, что, в конце концов, он не убивал ее.

— Как это — не убивал?

Мэри уставилась на Пуаро широко раскрытыми глазами.

— Да вот так. Предположим, что ее убил кто-то другой. Подозреваете ли вы кого-нибудь?

Девушка смотрела на него с возрастающим изумлением.

— Нет, я никого не подозреваю, сэр. По-моему, этого просто быть не может.

— Ваша тетя никого не боялась?

Мэри покачала головой.

— Тетя не боялась людей. У нее был острый язык, и она могла кого угодно отбрить.

— Не случалось вам слышать, чтобы кто-нибудь затаил против нее злобу?

— Нет, сэр.

— Не получала ли она анонимных писем?

— Каких писем, сэр?

— Без подписи или, может быть, подписанных только буквами, например «Эй, Би, Си»?

Пуаро пристально смотрел на девушку, но она была явно в полном недоумении и только удивленно покачала головой.

— Были ли у вашей тети другие родственники, кроме вас?

— Нет, сэр. Их было десять душ в семье, но все, кроме троих, умерли еще в малолетстве. Дядю Тома убили на войне, а дядя Генри уехал в Южную Америку, и о нем с тех пор никто ничего не слыхал. Мама моя умерла, так что вот осталась только я.

— У вашей тети были сбережения? Она откладывала деньги?

— Было немного, сэр, в сберегательной кассе. Хватит на приличные похороны, так она говорила. А вообще-то она еле сводила концы с концами из-за этого своего «старого черта».

Пуаро задумчиво кивнул головой и произнес, обращаясь скорее к самому себе, чем к девушке:

— Пока что все темно. Я не знаю, куда идти. Если что-нибудь прояснится… — Он встал. — Если вы мне понадобитесь, Мэри, я вам напишу.

— Видите ли, сэр, я уже предупредила хозяйку об уходе. Мне в этих краях не нравится. Я жила здесь, потому что думала, что тете будет приятно, если я буду близко, но теперь… — У нее опять навернулись слезы. — Мне незачем здесь оставаться, и я вернусь в Лондон. Там девушкам живется веселее.

— Мне бы хотелось, чтобы вы, когда поселитесь там, сообщили мне свой новый адрес. Вот моя визитная карточка.

Он протянул ей карточку. Она недоуменно нахмурила брови.

— Значит, вы не… вы не из полиции, сэр?

— Я — частный сыщик.

Она стояла, молча глядя на него, и наконец проговорила:

— Вам что-нибудь показалось странным, сэр?

— Да, дитя мое, происходит что-то странное. Может быть, вы еще поможете мне.

— Я… Я сделаю все, сэр! Как не стыдно было убить мою тетю!

Она выразилась довольно неуклюже, но глубоко трогательно.

Через минуту мы уже были на обратном пути в Андовер.

Переулок, где разыгралась трагедия, отходил от главной улицы города. Лавка миссис Ашер была на правой стороне.

Когда мы свернули с главной улицы, Пуаро взглянул на часы, и я понял, почему он откладывал осмотр места преступления. Было половина шестого. Он хотел как можно точнее воспроизвести обстановку вчерашних событий.

Однако если у него действительно было такое намерение, его ждало разочарование: в этот день переулок, несомненно, являл совсем иную картину, чем накануне. Мелкие лавчонки в нем перемежались домами, в которых жил бедный люд. Вероятно, в обычные дни здесь сновало туда и сюда немало местных жителей, главным образом из малоимущего класса, а на тротуарах и на мостовой играли ребятишки. Но сейчас мы видели только угрюмую толпу, глазевшую на какой-то дом. Не требовалось особой сообразительности, чтобы догадаться, что они разглядывают: обыкновенные человеческие существа с напряженным интересом смотрели на то место, где нашло свою смерть еще одно человеческое существо.

Подойдя ближе, мы убедились, что это в самом деле дом миссис Ашер. Перед маленькой грязноватой лавчонкой, ставни которой теперь были плотно закрыты, стоял озабоченный молодой полисмен, упорно призывавший толпу разойтись. С помощью другого полисмена он достигал лишь некоторого перемещения: кое-кто из толпы со вздохами и неохотно возвращался к своим повседневным занятиям, но их место немедленно занимали другие, жаждавшие увидеть дом, где произошло убийство.

Пуаро остановился немного в стороне от толпы. Отсюда была отчетливо видна вывеска над дверью. Пуаро вполголоса прочел:

— «А. Ашер». Да, может быть, в этом… — Он оборвал фразу. — Пойдемте, Гастингс!

Я охотно последовал за ним. Мы пробились сквозь толпу и окликнули молодого полисмена. Пуаро показал ему полученный от инспектора пропуск. Констебль кивнул и отпер дверь.

Мы вошли в лавку, что вызвало живейший интерес у наблюдателей. В лавке было совсем темно, так как были закрыты ставни. Констебль включил электричество, слабая лампочка едва осветила помещение.

Я огляделся. Грязноватая лавчонка. На прилавке разбросаны дешевые журналы и вчерашние газеты, уже успевшие покрыться пылью. За прилавком — полки до потолка, заполненные табаком и пачками сигарет. Тут же — банки с мятными лепешками и ячменным сахаром. Словом, обыкновенная лавочка, каких тысячи.

Констебль на своем медлительном гэмпширском наречии давал нам объяснения:

— Вот тут ее нашли, за прилавком. Доктор говорит, что она так и не узнала, кто и чем ее ударил. Наверное, доставала что-нибудь с полки.

— В руках у нее ничего не было?

— Нет, сэр, но рядом с ней лежала пачка «актерских» сигарет.

Пуаро кивнул. Его глаза шарили по лавке, замечая каждую мелочь.

— Где лежал железнодорожный справочник?

— Здесь, сэр. — Констебль показал на прилавок. — Он лежал раскрытый как раз на той странице, где Андовер. Как будто кто-то смотрел расписание поездов на Лондон. Если так, значит, это был вовсе не житель Андовера. Но, конечно, могло случиться, что справочник принадлежал не убийце, а кто-то просто забыл его здесь.

— Как с отпечатками пальцев? — спросил я.

Констебль покачал головой.

— Его тщательно осмотрели, сэр. Никаких отпечатков.

— А на прилавке? — спросил Пуаро.

— Слишком много, сэр! Все перемешались и перепутались.

— Были среди них пальцы Ашера?

— Пока еще трудно сказать, сэр.

Пуаро кивнул и спросил, жила ли убитая здесь же, при лавке.

— Да, сэр. Пройдите сюда, в заднюю дверь. Извините, что я не буду сопровождать вас: я должен остаться.

Пуаро прошел в указанную ему дверь, и я последовал за ним.

За лавкой была комнатушка, служившая одновременно гостиной и кухней. Комната была опрятная и чистая, но очень унылая, почти без мебели. На камине стояло несколько фотографических карточек. Я подошел посмотреть на них, и Пуаро присоединился ко мне. Карточек было три. Одна из них представляла собой дешевый портрет той самой девушки, с которой мы только что познакомились, — Мэри Драуэр. Она, очевидно, принарядилась как могла, а на лице у нее застыла та деревянная улыбка, которая так часто портит людей, позирующих перед аппаратом, и заставляет отдавать предпочтение любительским снимкам.