Михаил Жутиков - Проклятие прогресса: благие намерения и дорога в ад

…То, что плотина враждебна жизни реки, было ясно уже некоторым из авторов плана ГОЭЛРО, а борьба некоторых ученых против, например, возведения Цимлянской ГЭС полна настоящего трагизма. Как-никак перекрывались нерестилища, да какие: перекрывалось так называемое «гирло» Дона, кишащее осетровыми, раком и всевозможной живностью, – ставился под удар второй в мире (ладно бы в стране!), после Каспия, пресноводный рыбный бассейн, от века сохранявшийся казачеством в цельности, то есть в постоянной воспроизводимости. Дальнейшее известно: ученым упрямые башки свернули, ГЭС построили, а осетровые, само собой, в Азовском море перевелись. (Теперь разводят бестера , это гибрид белуги и стерляди, сам не плодится, выводят из оплодотворенной икры. Выводят и, понятно, поедают. Только на Ростовский обком партии и хватало его, бедолаги.) Аналогичных историй на других реках хоть отбавляй: на Волге случалось и бывалым людям плакать при виде того, как осетры идут на плотину – вверх, на нерест, в безрассудном инстинкте своем – лезут друг по другу, по воздуху уже, по стене, по собственной крови… Но мы никак не доберемся до главного.

Очень скоро после строительства первых же станций (уже на Волхове, на Днепре) обнаружилась неожиданность: изъязвление лопастей турбин раковинами (с кулак величиной и более, и гораздо более) – кавитация. Происхождение явления ввиду важности вопроса изучено: полость воздуха образуется (вдруг, отчего-то) при падении на турбину водной массы и разрывается с силой неимоверной, вырывая в лопасти раковину. Борьбе явление не поддалось, и лопасти наваривают. Известно, впрочем, и поболее. «Воздушные пузыри, увлекаемые водой, а также газы, растворенные в воде, значительно облегчают возникновение кавитации» (Прандтль Л. Гидроаэромеханика. М., 1949).

Но вот пузырьки-то эти воздушные (вдруг выясняется)… тут, в некотором роде, перелом дела. Пузырек-то этот воздушный, оказывается, образуется вокруг индивидуума, микроорганизмика из зоопланктона, микрорачка такого размалюсенького (кормильца всего живого в реке) – защитная, может быть, реакция: от испуга, может быть, перед грохотом впереди (что-то там у рачка-то в душе, может тоже мир свой, не хуже как у поэтессы, в своем, то есть, роде?) И вот при касании страшной лопасти разрывается не один воздух в пузырьке, а и организмик этот в нем; стало быть, помирает организмик. Соответственно, идет не в питание живности иной, не в энергию жизни иной, а гниет и потребляет кислород. Само собой, ученых (ленинградских), открывших, отчего является пузырек, с работы за открытие уволили (сведения уже старинные: журнал «Природа и человек». 1988. № 4). Ну, это уж такая им планида.

Что же опять выходит? Плотина дает нам ток, но губит реку, живой организм?.. Это не совсем товарищ Энгельс получается…

Поневоле обратишь наизнанку знаменитую самохарактеристику Мефистофеля: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно сотворяет благо». Куда как губительней является та сила, что вечно хочет блага, вечно сотворяя зло ! (Но помилуйте, как же так, что такое значит «вечно», это что же… закономерность? Да так ли это? И где же в таком случае… причина? Ведь должна же быть какая-то причина, если это так ??)

Отступление

Что доказывают эти предвзятые примеры? Мыслимо ли на основании неполноты знания, каких-то частных неудач усомниться в успешности научного прогресса?

Пока очевидно, что эта неполнота и эти неудачи несут по мере углубления знания все большую угрозу жизни. Разрушение земной природы все более зависит от неучтенных и в принципе непредвидимых частностей. Последствия от совместного воздействия на жизнь природы сразу многих технологий еще менее поддаются прогнозу и управлению. Между тем внутри земной природы мало-помалу разрастается чуждый ей искусственный, синтетический мир – технологическая цивилизация, и в отношениях его с природой впору заподозрить неладное.

Суммарным практическим итогом добросовестных усилий ученых и последовательного применения научных принципов явилось отнюдь не ожидаемое благо. Внутри земной природы выстроено опухолевидное образование, относительно доброкачественности которого, как мы видели, есть по меньшей мере серьезные сомнения. В развитии технологической «опухоли» равно поражают как агрессивность этого искусственного мира по отношению к живому (следовательно, и к человеку), так и его устойчивость, основанная на познанных простых (скорее простейших) научных законах и черпаемой из них уверенности в правоте. Подавляя технологическую активность в каком-либо одном направлении, мы получаем ее вспышки в других; свертывание целых блоков технологий (поворот северных рек, гонка вооружений) не дает окончательного эффекта, – процесс сохраняет внутренний стимул к саморазвитию. Наука же (если видеть не намерения, а факты) дает в руки «созидателям» неизменно новые, более изощренные и производительные орудия истребления ресурса природы. Уродство подобного развития имеет явно глубинное, «генное» происхождение. И в таком случае совсем нелишне ревизовать сами истоки знания. В определившемся противостоянии мир (природа) может не в шутку оказаться проигравшим – что будет означать гибель и всех «выигравших» тоже. Наше исследование может представлять, таким образом, отнюдь не абстрактный интерес.

Где скрыта порча, если таковая была? Все шло так славно: Галилей, Ньютон… Неоглядные горизонты открывались перед надеждами еще какого-нибудь XIX столетия: «О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух…» (А. С. Пушкин). Сегодня, повсеместно отступая, жизнь не успевает увертываться от «открытий чудных», воистину чудом умудряясь еще существовать – подобно пациенту, который, несмотря на лечение, остается жив. «Столбовая дорога науки» (Кант), говоря фигурально, уперлась в забор перед мировой помойкой. Ведал ли К.Э. Циолковский уже в нашем столетии, что космические запуски станут разрушать защитный озоновый слой над «колыбелью разума»? (Крылатая фраза Циолковского нынче подзабыта, напомним ее: «Земля – колыбель разума, но нельзя же вечно жить в колыбели». Образный язык уязвим тем, что утверждение легко переиначить, например, так: нельзя жить не только в колыбели, но и в гробу! – оппоненты расходятся, довольные собой, слушатель остается при нулевом результате.)

Несмотря на видимый факт глубокого поражения жизни и несомненное банкротство научного предвидения, ценность самой идеи насильственного преобразования природы по сегодня не подвергается сомнению. Возлагаются самые трогательные надежды на проекты планетарного экологического моделирования, синтез наук и прочее – только бы не отвергать саму логику насилия, обусловленную уже развернутыми технологиями и безоглядным ростом потребления ресурса. Дело не в одной корысти: ложность пути очевидна далеко не для всех. «Упертость» отдельных умов и инерция целого, объясняя движение, сами имеют глубокие причины.