Андрей Савельев - Настоящая Спарта. Без домыслов и наветов

Ученик Платона, Аристотель расценивал Спарту несколько иначе. В эфорате он видел приближение к тирании. Но в его классификации тирания должна была воплощаться во власти конкретных лиц, действующих исключительно ради своей пользы. Эфорат действовал на пользу общества в целом, хотя порой и жестокими методами. В то же время эфорат – институт демократический, избираемый. Поэтому Аристотель предпочитал относить Спарту к аристократическим государствам, а не к тираниям.

Спарта удовлетворяла критерию формирования власти из благородных граждан вне зависимости от их достояния. Перерождение в олигархию, напротив, выдвигало богатство на первый план. При выделении имущественной верхушки в поздней Спарте, у власти все же оказывались граждане благородного происхождения. Кроме того, гражданство было сопряжено с отказом от производительной деятельности, а должностные лица не получали за отправление государственных функций никакого вознаграждения. Это также побуждало мудрецов древности считать Спарту все же аристократией.

Римский философ Полибий сравнивал организацию общества в Риме и в Спарте, и, следуя Аристотелю, также видел преимущества смешанной формы правления: монархии (в Спарте – две совместно правящие царские династии, в Риме – два консула), аристократии (в Спарте – герусия, в Риме – сенат) и демократии (в Спарте – эфоры, в Риме – комиции и народные трибуны).

Доверяя древним, надо видеть в спартанских законах, в спартанском образе жизни урок и пример – в противовес современным государственно-правовым системам, лишенным устойчивости и связей с традицией.

Страсть древних историков к сюжетному мышлению и фольклорным зарисовкам позволяет достаточно хорошо восстановить государственный порядок Спарты.

Законы Ликурга, ставшие для спартанцев священными, приписываются богоподобному историческому персонажу. Вместе с тем, связанные с его жизнью сюжеты сплошь фантастические, а имя может быть переведено как «волчья отвага». Зевс в шкуре волка почитался в соседней Аркадии, где противники Спарты практиковали свои кровавые ритуалы, требующие человеческих жертв – явно архаический дорийский культ. Публичное убийство толпой царя Аркадии Аристократа за сочувствие спартанцам и надругательство над его телом (оно было вышвырнуто на спартанскую территорию без погребения) – также элемент древнего культа, отождествлявшего царя с чужаком и при случае превращавшего находящегося на социальной дистанции правителя в «козла отпущения».

Приверженность к культовым законам Ликурга стала для спартанцев поводом для пренебрежения к иностранцам и тщательного соблюдения принципа эндогамии. Чистота закона связывалась с чистотой крови. Спартанцы стремились сохранить тот тип человека, который был способен оборонить их отечество. Ощущение «богоизбранности» было непременным условием мобилизации перед лицом смертельной опасности завоевания соседями – потомками дорийцев, уже не чувствовавшими никаких обязательств перед соплеменниками.

Писаных законов Спарта не желала иметь, понимая священное только как устное предание, которое каждое поколения учило назубок, перенимая его у старших. В дошедшем до нас предании, записанном более поздними авторами, очень много неясного – в том числе и в эпитетах богов и топонимах, связанных с проведением народных собраний. Вероятнее всего, топонимы были почерпнуты из древнейших времен до завоевания Пелопоннеса и превратились в подобие священных имен, а имена Зевса и Афины только замещали имена дорийских богов (по атрибутам, сходным с антропоморфными образами, – так поступали древние историки с именами богов других народов – например, скифов).

Спарту напрасно упрекают в «античном коммунизме». При всей уравнительности в жизни самих спартанцев, она означала лишь унификацию функций в весьма разнообразном обществе. Илоты, периеки, мессенцы – их статусы были весьма разнообразны. Среди спартиатов существовала иерархия, сплачивающая армию, а также властная иерархия с разнообразием функций царей, геронтов, эфоров, жрецов, всадников, чиновников. Каждый спартанец, приобретая определенную функцию, распространял ее воздействие на весь круг своего общения. Спартанцы унифицировали свою жизнь лишь по части материального достатка, места в строю и воспитания солдат с детского возраста.

Вся критика спартанского строя вплоть до современности направлена на факт отсутствия роскоши и праздности. Как будто военный лагерь может допускать нечто подобное! Или как будто роскошь и лень – признаки культурности, цивилизованности и развитости!

Равенство в дисциплине возмущает современных радетелей «прав человека» до такой степени, что в Спарте они готовы видеть прообраз фашизма и тоталитаризма. Им не по душе, что спартанцы собрали все ресурсы ради организации защиты себя, своей страны, своих родовых алтарей. Не по душе им, что спартанцы держали занесенный меч над головой рабов и илотов, готовых поднять восстание и смести всю жизнь спартиатов как историческую пыль. Ну что ж, это выбор тех, кто его сделал и настойчиво предлагает то же самое своему народу. Но спартанцы сделали другой выбор, и потому остались в истории. Другие народы, менее щепетильные к своей безопасности, сошли на нет еще до того, как их могли заметить историки. Наверняка те, кто последует советам хулителей Спарты, исчезнут так же бесследно, как и многие другие народы, не обнаружившие способностей к самозащите.

Настоящая Спарта вовсе не была тоталитарной. Своих царей она смещала не только за неуспешное управление войсками, но и просто потому что в определенный день падающая звезда указывала им на необходимость такого шага. Звезда обычно падала вовремя – ее замечали, когда царь не слишком внимательно относился к своим обязанностям или терял авторитет вследствие какой-то неудачи. Геронтами избирались действительно достойнейшие из достойных. Причем голосовали именно голосом, и результаты голосования невозможно было подделать. Но на войне никаких голосований не было – подчинение полководцам и командирам было беспрекословным. Армия всегда «тоталитарна». Иначе она не сможет побеждать врага.

Военное воспитание спартанских мальчиков свидетельствует также не о тоталитаризме, а о профессионализации – с детства в мальчиках воспитывали будущих воинов, способных терпеть голод и холод, преодолевать боль и страх, подчиняться дисциплине. С семи лет воспитанием защитников отечества занималось государство, а родители лишь изредка навещали своих детей. Эта практика была уникальной для Древней Греции, а потому у врагов Спарты вызывала особенное неприятие. Вместе с тем, в спартанских военных школах воспитывалось множество детей знатных иностранцев, оказывавших услуги Спарте. Со спартанцами военному делу учились дети периеков и мофиаки (внебрачные дети аристократии), приобретавшие в будущем статус адъютантов при воинах-спартанцах, а также статус полноправных граждан за доблесть в бою.