Илья Рухленко - Что ответить дарвинисту? Часть II

В итоге получилось, что тли необратимо «пересели» с одного растения на другое… всего за 11поколений. Необратимо потому, что тли перестали питаться на старом растении. Более того, Шапошников провел скрещивания между полученными линиями тлей, и выяснил, что даже жизнеспособность оплодотворенных яицмежду этими линиями упала чуть ли не до нуля, в то время как внутри линий – с жизнеспособностью яиц всё было хорошо (Шапошников, 1961). То есть, возникла, по сути, еще и репродуктивная изоляция.

Более того, при переходе тлей с одного растения на другое произошли еще и морфологические изменения тлей. Причем изменения весьма интересные – тли, перешедшие на новые растения… стали напоминать два другихвида тлей (из этого же рода), всегда питавшихся на этих растениях. Например, проявилось сходство в строении хоботка и трубочек (Шапошников, 1965). То есть, получилась еще и определенная конвергенция форм (за 10 поколений).

Другой подвид тлей ( Dysaphis anthrisci chaerophyllina ) тоже повел себя весьма характерным образом: [37] Для краткости цитирую просто из википедии, из статьи «Опыты Г. Шапошникова по искусственной эволюции»: https://ru.wikipedia.org/wiki/Опыты_Г._Шапошникова_по_искусственной_эволюции

В опытах с A. chaerophyllina тли для формирования контрольной группы были пересажены на Ch. maculatum (вторичный хозяин), где прижились и до осени 1958 года дали на этом растении 47 поколений. Из контрольной группы насекомые пересаживались на новое кормовое растение (Ch. bulbosum), где также прижились, хотя до 8-го поколенияих жизнедеятельность была неустойчивой из-за резких колебаний смертности.

И опять обратим внимание на назойливую цифру «8». Я затрудняюсь подробно интерпретировать эти результаты. Картина получается сложной, возможных вариантов объяснений много, и в них можно запутаться. Заострю внимание только на наиболее ярких деталях:

1. Мы опять наблюдаем очень быструю«эволюцию». Что довольно странно в рамках постулата о «случайных мутациях» .

2. «Эволюция» успешно завершается каждый раз за 8поколений, несмотря на очень малыйбиологический материал (около десятка «тренируемых» тлей). Что еще более странно для предположений о «случайных мутациях» .

3. Наблюдается синхронностьпереходов тлей с одного пищевого объекта на другой. Постоянно фигурирует цифра – восемь(или около того). Это уже совсем противоречит предположению о «случайных мутациях» . [38] По сути, данная синхронность является нарушением известного теста Лурии-Дельбрука. Этот тест как раз и демонстрирует случайный характер мутаций, именно тем, что соответствующие мутации в разных колониях бактерий возникают в очень разное время, настолько разное, что каких-либо закономерностей (и тем более, синхронности) там вообще не просматривается.

Возможно, все эти странности и можно как-то уместить в рамках постулируемого механизма «случайные мутации + естественный отбор» . Но гораздо удобнее эти факты объясняются в рамках представлений о всё той же скрытой изменчивости (или даже о скрытых «переключателях» в геноме тлей), позволяющих им весьма быстро переключаться с одного субстрата на другой.

Интересно, что обсуждая полученные результаты, сам Шапошников в одних случаях пишет о «пищевых настройках» и «пищевых предпочтениях» . Это когда пищевые изменения были обратимы(например, тли D. anthrisci chaerophyllina , перейдя на растение Ch. bulbosum , тем не менее, не потеряли возможность жить на исходном Ch. maculatum ). А в других случаях Шапошников пишет о «пищевых адаптациях» , в том числе, глубоких. Которые приводят к освоению нового растительного субстрата тлями, но с потерей способности питаться на прежнем субстрате. И далее рассуждает, являются ли «пищевые настройки», «пищевые предпочтения» и «пищевые адаптации» – проявлением неких скрытых потенций,то есть, возможностей, уже имевшихсяу этих видов? Или же здесь имеет место изменениесамих этих возможностей? Шапошников склоняется к тому, что в случае «пищевых настроек и предпочтений» реализуется первый вариант, а в случае «пищевых адаптаций» (во всяком случае, глубоких), реализуется второй вариант (Шапошников, 1961). То есть, Шапошников задаётся теми же вопросами, которыми сейчас задаёмся и мы. А что это такое продемонстрировали нам тли? Свои возможности по освоению новых видов кормовых растений, которые у них уже имелисьв скрытом виде? Или же всё-таки настоящее изменение (эволюцию) своих пищевых адаптаций?

Более того, Шапошников приводит ряд других научных публикаций, где были зарегистрированы примеры таких же быстрых переходов насекомых фитофагов с одного растения на другое, которые тоже происходили за считанное число поколений. Например, установленные примеры с виноградной филлоксерой и т. п. (см. Шапошников, 1961). Получается, что такие быстрые переходы, возможно, достаточно широко распространены в природе. И является ли такой акт перехода насекомого-фитофага (с узкой специализацией) на новое (более-менее подходящее) растение – эволюционным актом? Или же эти насекомые «всегда так умели», то есть, такая способность (к быстрым пищевым переходам) исходна заложена в их геномах в виде «скрытых эволюционных потенций» – этот вопрос до сих пор висит в воздухе и «требует будущих исследований» .

И в заключение темы скрытой изменчивости я приведу еще один пример. Выше я уже привёл: 1) возможныепримеры реализации скрытой изменчивости , 2) явныепримеры скрытой изменчивости , 3) самые яркиепримеры скрытой изменчивости .

А теперь приведу самые необъяснимыепримеры скрытой изменчивости . Авторы работы (Harris et al., 2006) умудрились пронаблюдать… зубастого цыпленка. Они выяснили, что у цыпленка имеется в скрытом состояниинекая генетическая программа развития зубов – челюсти птицы имеют скрытую способность участвовать в зубном морфогенезе (в той или иной степени). Поскольку эта генетическая программа восприимчива к определенным воздействиям, то в ответ на эти воздействия у цыпленка могут начать формироваться зубы.

Этот простой, единичный, но удивительный пример, на самом деле, является весьма тяжелым фактом для современной теории эволюции. И удивительна здесь не столько очередная демонстрация скрытой изменчивости. К ней мы уже привыкли, и уже не особенно удивляемся. Хотя на этот раз в раздел скрытой изменчивости попали уже морфологические признаки весьма серьезного таксономического уровня, явно не видового. Но удивительно здесь другое. В рамках общепринятой эволюционной парадигмы, свои последние зубы далекие предки современных птиц «растеряли» уже очень давно. Как минимум, 70–80 млн. лет назад (Harris et al., 2006). Естественно, возникает вопрос – каким образом эта скрытая способность к формированию зубов смогла сохраниться(в скрытом виде) все эти 70–80 млн. лет? То есть, не проходя«очищение» (проверку на работоспособность) естественным отбором , эта генетическая программа, тем не менее, умудрилась несломаться под потоком случайных мутаций, которые случайно «выбивали нуклеотиды» из генов этой генетической программы все эти долгие 70 млн. лет?