Марк Медовник - Из чего это сделано? Удивительные материалы, из которых построена современная цивилизация

На часах далеко за полночь. Нигде, кроме стеклянного закутка, не горит свет. ХАЙАТколдует над странным аппаратом. Внезапно он слышит шум и поднимает глаза.

ХАЙАТ

Кто там? (Возвращается к работе, но шум раздается снова.) Кто там?.. Есть там кто-нибудь?.. Бетти, это ты?..

Медленно поворачивается дверная ручка, дверь отворяется. Сперва не видно никого, затем в проеме возникает силуэт БИЛЛА.Он пьян.

БИЛЛ

Так-так, посмотрите-ка, кто тут у нас.

ХАЙАТ

Вы кто? Ночной сторож? Пожалуйста, выйдите и больше не беспокойте меня.

БИЛЛ

Я не ночной сторож, но я стерегу. Тебя стерегу.

ХАЙАТ

Что вы имеете в виду? Выйдите! (Встает.) Вы слышите меня?

БИЛЛ

Ну уж нет. И нечего мне указывать. Это я должен указывать, если уж на то пошло. (Достает пистолет и берет на прицел Хайата.) Садись.

ХАЙАТ

Если вы пришли за деньгами, то их здесь нет. Все в банке. Деньги забирают отсюда каждый день.

БИЛЛ

Я сказал, сядь.

ХАЙАТ

Да кто же вы такой?

БИЛЛ

Ты убил моего брата, и я пришел вернуть должок. Справедливо? Поэтому я буду твоим… палачом.

ХАЙАТ

Да о чем вы говорите? Я в жизни никого не убивал. Это какая-то ошибка.

БИЛЛ

Нет тут никакой ошибки. Это ты сделал те шары, которые его убили. Долго я тебя выслеживал, считай, десять лет, как его застрелили… А теперь я здесь.

ХАЙАТ

Да, я что-то слышал. Кто-то играл в пул моими новыми шарами, и его застрелили. Но это вышло случайно. Это не моя вина, меня там не было!

БИЛЛ

Это твоя вина! Это все твоя вина! Заткнись! Я покончу со всей этой ерундой. (Показывает на фабрику.) Это против природы – вот почему умер мой брат. Ты шутишь с природой, всюду суешь свою идиотскую пластмассу, внушаешь им, что она такая же ценная, как слоновая кость, делаешь деньги на бабской страсти к побрякушкам, выставляешь всех дураками. Но только не меня. Меня так просто не обманешь этими вашими пластмассовыми зубами. Кто-то должен это остановить. И это буду я.

ХАЙАТ

Пожалуйста, пожалуйста, не убивайте меня! Пожалуйста. Выслушайте меня. Этот материал, пластмасса, которую вы ненавидите, даст вам и таким, как вы, очень много – гораздо больше, чем кому бы то ни было еще! Она обессмертит вас! Она уподобит вас богам – я знаю!

БИЛЛ

Что за чушь ты несешь?

ХАЙАТ

Проблема фотографической чувствительности решена! Движущиеся картинки, ты их разве не видел? Истории на серебристом экране. Герои вроде тебя, отважные ковбои, покорители Запада! В городах люди в очередь выстраиваются, чтобы на них посмотреть. И все благодаря этой чудесной прозрачной и гибкой пленке – она одна способна на такое! Вот как надо рассказывать истории. Смотри, у меня тут есть проектор. Я как раз собирался зарядить фильм. Давай я покажу тебе.

БИЛЛ

Нет, это все бред, это все…

За спиной у Билла кто-то зажигает свет, слышится шум шагов. Появляется НОЧНОЙ СТОРОЖ, он держит в руках фонарь.

НОЧНОЙ СТОРОЖ

Все в порядке, мистер Хайат? Я слышал крики.

Билл, убегая, толкает ночного сторожа. Тот роняет фонарь, пламя падает на бракованную кинопленку, и она мгновенно вспыхивает. Хайат и ночной сторож пытаются затушить пожар, но в коробках и на столах слишком много огнеопасного целлулоида. Они едва успевают выбраться и беспомощно наблюдают снаружи, как фабрику пожирает огонь.

Катушки целлулоидной пленки дала жизнь кинематографу. Сама идея, что изображенный предмет можно «двигать», последовательно меняя картинки, известна не одну сотню лет, но пока не появился гибкий прозрачный материал, в реальности существовал лишь вращающийся барабан зоотропа. Все изменил целлулоид: серия фотоснимков запечатлевалась на пленке и быстро прокручивалась, создавая иллюзию движения. Теперь можно было показывать более длинную, чем на зоотропе, последовательность кадров, а также проецировать движущиеся образы на экран для большой аудитории в театре. Счастливая идея пришла в голову братьям Люмьер – и началась история кино.

Снимок печально знаменитой «Дикой банды» грабителей поездов и ее предводителя Бутча Кэссиди сделан в 1900 году в техасском Форт-Уэрте (на стр. справа). Их преступные деяния вполне отражают наши представления о Диком Западе тех времен – эпохе беззакония и насилия с одной стороны и технических прорывов (поезда, машины, самолеты и, конечно же, пластмасса) – с другой. Несомненно, «подвиги» банды забылись бы, если бы не фильм 1969 года с Полом Ньюманом в роли Бутча Кэссиди и Робертом Редфордом в роли Сандэнса Кида. Фильм был снят на целлулоидную кинопленку и, как и многие вестерны, обессмертил и овеял романтическим ореолом давно ушедший мир.

Пластмассы, появившиеся вслед за целлулоидом, – бакелит, нейлон, винил и силикон – обладали созидательной силой и оказали не меньшее влияние на культуру. Бакелит заменил дерево, когда первым телефонам, радиоприемникам и телевизорам понадобились корпуса из современного материала. Гладкий нейлон нашел применение в легкой промышленности, заменив шелк, из которого раньше делали чулки, и породил целое семейство тканей: лайкру, полиамид (поливинилхлорид), а также группу эластомеров, избавивших нас от мешковатой верхней одежды и спадающих брюк. С винилом связаны перемены в музыке – в том, как мы записываем ее и слушаем. Рокзвезды – дети виниловой эры. А силикон – что ж, силикон и пластическая хирургия превратили мечту в реальность.

Без пластмассы не было бы ни фильма «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид», ни камеры, ни вообще кино, а визуальная культура была бы совершенно другой. Поэтому, хоть я против засилья пластиковой упаковки, надеюсь, я доказал, что если и есть в мире место, где фантик из синтетики может чувствовать себя как дома, то это кинотеатр.

КОНЕЦ

Путешествуя на машине по проселочным дорогам Андалузии в 2001 году, я подпал под чары оптического эффекта. Мой путь лежал через оливковую плантацию, которых много в этих краях. Мимо идеальными рядами проносились деревья, и я поймал себя на том, что слежу, как они мелькают одно за другим, словно кадры немого кино. Старые оливы как будто развлекали меня волшебными трюками, облегчали долгое путешествие по липкой жаре. Быстрые кадры с одинаковыми деревьями, тянувшимися бесконечными рядами, завораживали. Я переводил взгляд с дороги на деревья, потом снова на дорогу и опять на деревья, а потом я врезался в трактор.