Пол Кривачек - Вавилон. Месопотамия и рождение цивилизации. MV–DCC до н. э.

Было ли что-то такое в политической стратегии Шульги, что могло потребовать от него этого хорошо разрекламированного забега? Подробности его жизни и отдельные события того времени находятся для нас вне досягаемости и, вероятно, таковыми и останутся навсегда. Однако мы знаем, что он являлся вторым царем Третьей династии Ура, сыном первого царя, что знаменитый забег проходил в седьмой год правления Шульги. Известно и о том, что были приложены огромные усилия к тому, чтобы известить всех о деянии царя и гарантировать, что оно не будет забыто: хвалебный гимн, рассказывающий историю забега, написали вскоре после этого события. Гимн пели или читали нараспев в храмах по всему Шумеру и Аккаду, а седьмой год правления Шульги получил официальное название «Год, когда царь совершил путешествие из Ура в Ниппур и обратно за один день». Мы также знаем, что полнофункциональная социально-экономическая система Ура времен Третьей династии со своей политикой «облагай налогами и перераспределяй», сделавшей каждого горожанина слугой государства, и беспощадно контролируемым соотношением потребления и вклада в экономику каждого человека была полностью введена лишь на сорок восьмой год правления великого царя. И все же кажется возможным и даже вероятным, что забег Шульги стал тщательно подготовленным спектаклем, нацеленным на облечение его моральной властью, харизматичной силой для осуществления нового политического курса, направленного на преодоление сопротивления тех, кто придерживался обычаев прошлого.

Если намерение было действительно таким, то нужно сказать, что все сработало на все 100 процентов. Импульс, который получила такая социально-политическая политика, поддерживался на протяжении всех лет правления не только Шульги, но, согласно Списку царей, его сына, внука и правнука.

Но веру в систему невозможно поддерживать вечно. Империи, опирающиеся исключительно на силу и власть и при этом позволяющие своим подданным делать то, что они хотят, могут существовать веками, а пытающимся контролировать повседневную жизнь своего народа устоять гораздо труднее. В древности неизбежные трудности, неудачи и, как их назвал Карл Маркс, внутренние противоречия любой сложной общественно-экономической машины можно отмести в сторону, как болезни роста. Позднее на них будет возложена вина за неудачи отдельных личностей (или на враждебность злопыхателей-иностранцев). Но в конце концов они неизбежно ведут к потере веры и силы духа народа. Причем это может происходить удивительно быстро (с избрания Михаила Горбачева генеральным секретарем ЦК КПСС до полного распада советской империи прошло всего шесть лет).

Едва ли больше времени потребовалось, чтобы рухнула империя Ура Третьей династии. Сохранившиеся записи дают нам возможность проследить этот процесс как в сильно замедленном действии. В начале правления последнего царя Ибби-Сина («Бог луны Син позвал его») перестали поступать налоги из далеких провинций. В конце второго года его правления писцы в Пузриш-Дагане перестали проставлять на табличках даты с указанием официальных названий годов империи. На четвертый год это распространилось на Умму, на пятый – на Гирсу, а на восьмой – на Ниппур. К девятому году его правления система Bala исчезла, как будто ее и не было. Удаленные провинции объявили о своей независимости. Вокруг ослабевшей империи собирались стервятники, чтобы при первой возможности отхватить кусок ее умирающего тела.

На востоке традиционные враги с подножия Загросских гор и Иранского нагорья, против которых, как хвастались цари Ура Третьей династии, посылали бесконечные карательные экспедиции, были готовы к мщению. Но гораздо большая проблема таилась на западе, где говорившие на семитских языках варвары («амурру» – на аккадском и «марту» или иногда «тиднум» – на шумерском) – для жителей Месопотамии «западники», племена, которые Библия называет амореями, – сыграли такую же роль, что и германцы 2,5 тысячи лет спустя при падении Западной Римской империи. В хорошие времена амореи проникали в Междуречье путем мирной иммиграции в поисках защиты и процветания. Когда империя ослабла, они явились в виде вооруженных отрядов иногда значительных размеров и, как собака, набрасывающаяся на своего хозяина, начали воевать за куски шумерской территории.

Во время правления Шульги через всю страну построили стену длиной более 250 км, чтобы защититься от аморейских вторжений. Ее называли «стеной, чтобы не допустить вторжений марту». Второй преемник Шульги приказал ее восстановить и укрепить, называя ее Muriq-Tidnum («Она не пускает тиднум»). Но стены должны же где-то заканчиваться, и враги всегда могут обойти их с фланга: в 1940 г. Гитлер сделал неприступную французскую линию Мажино ненужной, послав свои танки через Арденнские леса. Точно так же случилось и с Muriq-Tidnum. Чиновник, ответственный за строительные работы, объяснил царю:

«Ты представил мне дело таким образом: „Марту неоднократно совершали набеги на территорию“. Ты повелел мне построить укрепления, чтобы отрезать им путь, помешать им через проломы в оборонительных укреплениях устремиться на поля между Тигром и Евфратом…

Когда я построил стену длиной 26 данна [около 260 км] и достиг места между двумя горными хребтами, мне сообщили, что марту стоят лагерем в горах из-за моих строительных работ… Поэтому я отправился на это место между двумя горными хребтами Эбиха, чтобы противостоять им в сражении… Если мой Господин соизволит, он даст подкрепление моим работникам и моим вооруженным силам… Сейчас у меня достаточно работников, но недостаточно воинов. Если мой царь отдаст приказ освободить работников для воинской службы, когда налетит враг, я смогу сразиться с ним».

Несмотря на все усилия, укрепление стены не помогло. Западные варвары не прекращали своих набегов, прибавляя трудностей слабеющей империи. Без поставок из провинций стоимость зерна в Уре выросла в 15 раз, и оно стало слишком дорогим, чтобы скармливать его скоту. Когда Ур, казалось, находился на грани голода, его последний царь в отчаянии написал находившемуся на севере страны генералу Ишби-Эрра, умоляя его прислать в столицу зерно любой ценой, тот ответил: «Мне было приказано совершить поездку в Иссин и Казаллу, чтобы купить ячмень. Один кор ячменя стоит 1 сикл. На покупку ячменя мне дали 20 талантов серебра. Были получены сообщения о том, что враждебное племя марту вторглось на твою территорию, так что я привез весь ячмень – 72 000 кор в Иссин. Теперь марту полностью проникли в земли Шумера и захватили там все крепости. Из-за марту я не могу отдать ячмень на обмолот. Они сильнее меня».