Пол Кривачек - Вавилон. Месопотамия и рождение цивилизации. MV–DCC до н. э.

Охота и собирательство давали сравнительно легкие средства к существованию. Новые методы на первый взгляд были гораздо труднее и менее полезны, чем те, которые так долго уже служили человечеству.

Для автора Бытия революция в новом каменном веке означала падение человека: «Проклята из-за тебя земля; в печали будешь кормиться с нее до конца дней твоей жизни. Колючки и чертополох будет она родить тебе, и будешь ты питаться травами полевыми. В поте лица своего будешь ты добывать хлеб свой». Ту же самую идею недавно дополнил ученый и писатель Колин Тадж: «Заниматься сельским хозяйством в эпоху неолита было явно тяжело: первые народы-земледельцы были менее крепкими, чем предшествовавшие им охотники и собиратели, и страдали от расстройств пищеварения, травм и инфекций, от которых были избавлены их предки». В таком свете кажется, что важный переход к сельскому хозяйству как основе жизни осуществился лишь благодаря распространению мощной идеологии, неизбежно выраженной в те времена в форме новой религии, распространявшейся, как выразился выдающийся исследователь доисторических времен Жак Ковен в своей книге «Рождение богов и происхождение сельского хозяйства», с «мессианской самоуверенностью».

Следующая важная смена ценностей и идей привела в конечном счете от деревенского сельского хозяйства к нашей цивилизации городов. Урбанистическая революция оказалась не такой разрушительной по отношению к старым традициям, как переход от охоты и собирательства к сельскому хозяйству. Но те, кто выбрал этот путь, как уверенные в себе и независимые личности все же должны были от многого отказаться, включая свою независимость, свободу и саму идентичность. Вероятно, очень сильная вера убедила их последовать за мечтой, исполнение которой было непредсказуемо далеким где-то впереди; она смогла убедить мужчин и женщин, что это стоит жертв: жизнь в городах давала возможность лучшего будущего, и казалось реальным сделать его отличным от того, к чему все привыкли. Это был, прежде всего, идеологический выбор.

Истоки этой идеологии похоронены в песках Эриду. Где, если не здесь, мы могли бы наблюдать процессы, которые привели к появлению древнего города.

После Второй мировой войны Великобритания готовилась уйти из Ирака, что должно было стать значимым событием для этого региона. После того как Междуречьем правили Ахемениды, греки, римляне, исламские халифы, монголы, иранские Сасаниды, турки Османской империи и англичане, она должна была стать по-настоящему свободной и независимой впервые приблизительно за два с половиной тысячелетия – со времен завоевания Вавилона персидским царем Киром Великим в 539 г. до н. э.

Более 4 тысяч лет назад, после изгнания гутиев урукский царь Утухенгаль восстановил независимость шумеров и утвердил законность своей власти, приказав составить Список шумерских царей, начиная с дарованного небесами царства Эриду. В XX в. Генеральный директорат древностей Ирака принял решение отметить независимость страны и отдал распоряжение провести исследовательские раскопки в Абу-Шахрейне, чтобы продемонстрировать «сильную неразрывную связь с прошлым Ирака».

Когда археологи раскопали обнаруженную Джоном Тейлором огромную «разрушенную крепость», датированную теперь до нашей эры, под одним из ее углов они нашли гораздо меньших размеров постройку, оказавшуюся более древней – на 2 тысячи лет. Под ней находилось еще 16 культурных слоев, уходивших назад, к началу 5-го тысячелетия до н. э. Вскоре ученые достигли «дюны из чистого песка», на которой и была возведена первая «примитивная часовня» площадью чуть более трех квадратных метров – из высушенных на солнце кирпичей с возвышением для исполнения обетов напротив входа и нишей, возможно для скульптурного изображения.

Такое наслоение привело археологов в восторг: теперь они могли проследить историю этого места во всех подробностях на протяжении нескольких тысяч лет и узнать нечто важное о людях, которые здесь строили. Постройки из высушенного на солнце кирпича требуют постоянного ремонта. Именно его отсутствие, а не уничтожение превратило большинство древних шумерских городов в курганы пыли. И все же архитекторы древнего Эриду не довольствовались восстановлением или обновлением имевшихся зданий. Каждое строение, которое они возвели поверх почтительно сохраненных остатков предшественников, было крупнее и качественнее. Простая «часовня» площадью три с половиной на четыре с половиной метра спустя тысячелетие превратилась в храм монументальных пропорций: его внутреннее помещение – целла имела в длину 15 м. В отличие от современников древние архитекторы не были рабами традиций: никогда не довольствуясь достигнутым, они постоянно стремились к совершенству. Около десяти веков они сносили и возводили заново эти постройки одиннадцать раз – в среднем один раз в 90 лет, демонстрируя, что они горят нетерпением убрать старое и радушно приветствуют новое, почти как современные американцы.

Храм в Эриду являлся символом общины, члены которой придерживались (наверное, можно даже сказать об изобретении в качестве идеологии) идеи прогресса; они верили в то, что можно и даже желательно постоянно трудиться, чтобы будущее могло стать лучше, чем прошлое. Божественная сила, которую прославляли и почитали здесь, была выражением, воплощением и олицетворением этой идеи – бога или богини Цивилизации, никак не меньше.

Как же божество прогресса, которое помогло заложить фундамент современного мира, впервые придумали здесь, в этом заброшенном теперь месте? Это произошло непременно до изобретения письменности, так как она сама по себе была одним из более поздних продуктов этой прогрессивной идеологии. Все, что у нас есть, – это немые свидетельства, найденные археологами.

Они обнаружили слишком мало: керамику, естественно разбитую и целую – изящные тонкостенные, красиво украшенные изделия, которые можно было найти по всей Месопотамии того времени; посуду – не повседневную, а хрупкую и дорогую, по-видимому сделанную для сливок общества; несколько незначительных бусин, безделушек, амулетов и терракотовых статуэток. Но в основном археологи находили золу и рыбьи кости в огромных количествах: под полом, за стенами, на алтарях и даже в специально отведенных для этого комнатах. Изучение костей показало, что, возможно, священные ужины с рыбой играли важную роль в каких-то проводившихся здесь религиозных ритуалах.

Первые верующие пришли, вероятно, с отдаленных берегов Абзу – лагуны Эриду. Наверное, случилось что-то, что привлекло путешественников и было признано ими духовной силой, сверхъестественным влиянием, которое греки называли numen – Одобрение Бога. Египтолог Энтони Донохью показал, что несколько, а быть может, и большинство крупных религиозных центров Древнего Египта было построено в тех местах, где египтяне видели образы своих богов в природном ландшафте. В Эриду нет скал – только песок, ил и соль. Но вероятно, здесь произошло какое-нибудь событие – разразилась сильная буря и сверкнула огромная молния – на всю долину Евфрата, или здесь с громовым раскатом упал метеорит, пробил толстую корку и высвободил, словно чудом, из-под земли пресные грунтовые воды (к такому выводу пришла исследовательская группа в Южной Африке), или на поверхность поднялась прохладная пресная вода вопреки безжалостно палящему солнцу над солеными болотами. Можно допустить, что визиты сюда людей были сначала случайными, приуроченными к краткому сезону подъема воды, когда болото становилось озером порядочного размера, как это иногда бывает и в наши дни. Приходившие люди, вероятно, принадлежали к различным социальным группам; это могли быть те, кто проводили остальную часть года далеко друг от друга, относились к разным культурам, говорили на разных языках и уж точно придерживались собственного образа жизни. Даже сегодня любой человек, знакомый со страной, вроде Мали в Западной Африке, в которой все еще господствуют старые обычаи, знает, как быстро далекий барабанный бой из деревни, в которой танцуют танец в масках, может привлечь сотни людей из окрестных мест к берегам реки Нигер – земледельцев, говорящих на языке бамбара, рыбаков народа бозо, кочевников-фулани, торговцев из племени сонгхей.