Александра Матвеева - Геополитическая концепция истории России П. Н. Савицкого

Евразийское «предвидение» было подчинено политическим целям «идеократического» масонства, которое, действуя по тактике, определенной Савицким: «влить новое вино евразийства и старые мехи марксизма» [861], должно было просто заменить своими людьми верхушку компартии, назвав ее Евразийской, ничего не меняя в режиме. Поэтому политическая и социально-экономическая организация СССР в середине 20-х – 30-е гг. вызывала у Савицкого одобрение и расценивалась как позитивный исторический опыт. Причем, стремясь обосновать, что политическая форма, найденная коммунистами, «самая гибкая и совершенная» для осуществления евразийской идеи и что сильный партийный аппарат, да и государство, не развалится при проведении «перегруппировки внутри правящего слоя», «главный евразиец», ненавидящий «коммунистический шабаш», в своих суждениях следовал логике «генерального плана», то положительно отзывался о «сплошной коллективизации», то, вслед за Сталиным, клеймил ее «перегибы».

При помощи методологии «историко-географического синтеза» евразийский политик мог объяснить в нужном ключе любой процесс. Апеллируя к географии, он отсылал к истории, а географический детерминизм подменял особым ее (истории) прочтением. Так, успех Октябрьской революции, первых «пятилетних планов» объяснялся Савицким географически – «отрезанностью России от всей окружающей среды» и историческим стремлением ее «действеннее осознать себя как особый мир» [862].

Получалось, что пространство «метафизически» само моделирует свою внутреннюю политику и даже хозяйственное развитие.

Оформленная в «научные» термины геополитического знания, украшенная данными естественных наук и историческими фактами, его концепция, с одной стороны, претендовала на объективность, с другой – на «самобытность», «почвенность». По этому поводу П. Н. Милюков отмечал: «Наука, которой они (евразийцы – А. М. ) пользуются, очень редко есть настоящая наука. Большей частью это подбор для заданной цели учений, давно потерявших право гражданства в науке» [863].

В этой связи центральный компонент всей геософии П. Н. Савицкого – учение об абстрактно-историческом месторазвитии следует рассматривать также как идеологическое средство. С его помощью обосновывалась неизбежность (в силу относительного постоянства географического фактора) обретения Россией имперского статуса и национального перерождения советской власти (в силу непреложности геополитических закономерностей исторического развития «географического организма»). При этом само государство рассматривалось не более как процесс в истории «одухотворенного ландшафта». И если в западной империалистической геополитике подобные органицистские теории служили обоснованием для экспансии, были направлены вовне, то, согласно концепции Савицкого, «историческая необходимость» собирает и созидает внутреннее пространство бывшей Российской Империи, она направлена вовнутрь. Здесь сказалось влияние русской геополитической традиции, в большей степени, славянофильской и почвеннической, направленной на изучение «телосложения» империи.

В этом отношении геополитика Савицкого помогла создать имперскую модель русской истории, укорененную в прошлом и привязанную к объективным данным естественных наук, что придавало всей концепции внешне весьма содержательный вид. Используя историко-географическую категорию «месторазвитие» Савицкий пытался доказать, что преемственность внешнеполитических форм Российской империи в государственном теле СССР обусловливала и преемственность внутриполитической и экономической ее организации.

Такая установка ярко проявилась в его оценке процессов, происходящих в нашей стране в 20-30– гг. ХХ века. Справедливо подмечая возрождение некоторых дореволюционных российских традиций, которые позиционировались как евразийские, в культурно-идеологической атмосфере СССР 30-х гг., переход к системе старого имперского районирования государственной территории, Савицкий распространял влияние этого «евразийского ренессанса» на политическую и экономическую сферы. Но в поисках аналогий между сталинским общественно-политическим режимом («монархизмом») и порядками других «евразийских» правителей, Екатерины Великой и Николая I, он приходил к весьма сомнительным, научно необоснованным выводам. В частности, пытался представить стахановцев как своеобразный новый «ведущий слой», опору компартии. Тем самым, рисовалась картина якобы наметившейся социально-экономической поляризации советского общества: с одной стороны, «антистахановское большинство» а, с другой – «знатные люди советской промышленности» – меньшинство.

В экономической же сфере «сталинский нео-нэп» расценивался как процесс необратимого частно-хозяйственного перерождения. Таким образом, Савицкий прогнозировал возврат к принципам хозяйственно-экономической жизни страны, характерным для императорской столыпинской России.

В этой же связи показателен пример с «периодической системой ритмов» отечественной истории, построенной с привлечением научных данных и выводов. Этот плод «научной системы россиеведения» «подгонялся» под политические цели евразийского движения. Выстроенная схема «ритмов» доведена была Савицким до 1927 г., с прицелом на прогнозируемую «депрессию», так и не была им продолжена. Ожидаемый в 1934 г. системный кризис в СССР не случился.

При этом аргументы теории Савицкого о несовпадении, в силу различия геополитической природы (типов империй-месторазвитий), «волновой динамики» исторического развития России и Запада, «ритмов» их экономического развития, содержали в себе рациональные зерна. Но и эта оригинальная концепция имела идеологическую установку – доказать, что капитализм и социализм являются всего лишь формами историко-географических конъюнктур.

Немаловажным аспектом в теории месторазвития является вопрос о движущих силах исторического процесса. Согласно концепции Савицкого, отношение народа к природе его месторазвития выражается через «историческое самосознание», то есть через осознание исторических функций своего жизненного пространства. Без этого «осознания» освоение месторазвития невозможно, ибо народ как «бессознательная масса» будет перемещаться в неправильном направлении. «Таким образом, – отмечал отошедший в 1926 году от евразийства Г. Флоровский, – весь исторический процесс определялся сзади, из темных недр народного подсознания» [864]. По этому же поводу иронизировал А. А. Кизеветтер, отмечая, что согласно евразийской логике «каждому народу предопределено на земном шаре определенное в смысле географических особенностей пространство, его «месторазвитие». Это «месторазвитие» народ не минует – суженого конем не объедешь. … К этому месторазвитию народ стремится безотчетно, преодолевая все препятствия, ибо это стремление от природы в нем заложено» [865].