А. Злочевская - Три лика мистической метапрозы XX века: Герман Гессе – Владимир Набоков – Михаил Булгаков

А несколько позже Воланд с изумлением (деланным, разумеется) восклицает: «Неужели <���…> среди москвичей есть мошенники?» [Б., Т.5, с.203].

Фраза «люди как люди» в монологе Воланда ключевая: не народилось в СССР никакого «нового человека». Все те же грешники – мелкие, покрупнее, с новыми, дополнительными грехами («квартирный вопрос только испортил их…»).

Кстати, свое художественное воплощение миф о «новом человеке» – с новым отношением к труду, к любви, к Родине и т. д. – получил в «октябрьской» поэме В. Маяковского «Хорошо!» (1927). Эпизод в Варьете явно ответная реплика Булгакова поэту – выразителю идей советской власти [209].

Но осталось в людях и нечто хорошее, по-видимому, изначально в них заложенное – милосердие . Раздались все же голоса (правда, по преимуществуженские), молившие вернуть несчастному завравшемуся конферансье его голову [210]: «Ради Бога, не мучьте его! <���…> Простить! Простить!» [Б., Т.5, с.123] [211].

И все же это милосердие ничем не оплаченное. Вспомним, что предложение: «Голову ему оторвать!» [Б., Т.5, с.123] буквально пару минут назад поступило от самих же зрителей в ответ на заявление Бенгальского, что дождь из червонцев – это всего лишь фокус, «случай так называемого массового гипноза» [Б., Т.5, с.122] [212], а денежные знаки ненастоящие. И неизвестно еще, какой бы приговор вынесли зрители этой несчастной голове, если бы им предложили на выбор: помиловать конферансье, но тогда червонцы окажутся «ненастоящими», или деньги остаются им, а Бенгальский – без головы? Результат такого эксперимента, думаю, весьма проблематичен. А вот пожалеть человека, когда это тебе ничего не стоит, – это можно.

А вот в пятницу , на балу у сатаны, Маргарита просит о прощении Фриды, уже жертвуя своей просьбой о возвращении любимого. На что Воланд справедливо, но с неудовольствием заметил о милосердии, что «иногда совершенно неожиданно и коварно оно проникает в самые узенькие щелки»[Б., Т.5, с.274]. Да, милосердие проникает всюду и проявляет себя везде, даже в стенах «ведомства» по исполнению наказаний.

И, наконец, утром в воскресение , свершается прощение Пилата – не только от лица мастера – автора романа о нем, но по инициативе самой жертвы его преступления – Иешуа.

И если милосердие Маргариты человеческое, то милосердие Иешуа – высшего, божественного порядка: здесь жертва прощает виновника своих мучений. Для сравнения: Маргарита Латунского не простила бы ни за что и ни при каких обстоятельствах.

Так метароман о Христе, начавшись с абсурдного опуса Ивана Бездомного, где Иисус был очерчен черными красками , заканчивается торжеством Божественного милосердия: в финальной сцене, в реальности мистическо-метафикциональной , Иешуа, умилосердившись над Пилатом, подтверждает, вопреки очевидности, что «казни не было».

Ключевой христианский символ возникает в момент милосердного прощения Фриды: «Послышался вопль Фриды, она упала на пол ничком и простерлась крестом перед Маргаритой» [Б., Т.5, с.276].

Воля Иешуа решает посмертную судьбу не только Пилата, но и мастера … И даже Берлиоза, окончательный приговор которому вынесен Словом Христа: «каждому будет дано по его вере» [Б., Т.5, с.265]. Атеист Берлиоз отрицал бессмертие души человеческой, однако факт оживления его головы на балу у Воланда со всей очевидностью доказал обратное. И все же для него бессмертия не будет, он уйдет в небытие. «Ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12:37).

Так Слово Божие торжествует в разгар «черной мессы» и в нарушение логики «чистого разума». Только воля Бога может действовать вопреки естественным законам, ибо ей нет пределов.

Каково же соотношение сил в противостоянии Бога и дьявола? Ответ Булгакова мудр и парадоксален: Зло торжествует в земном измерении, Добро – в инобытии.

Трагическая безысходность существования человека в «тюрьме» материального мира у Булгакова получает свое разрешение в реальности инобытийной. Следуя за Э. Ренаном в изображении Иисуса земного – в рассказе Воланда и романе мастера , писатель радикально опровергает ее на уровне макротекста своего романа, сочиняя его продолжение в реальности мистико-метафикциональной .

А каковы пределы могущества Воланда? Булгаков показал максимум того, что может дьявол: он не только властвует в стране атеистов, но завоевывает и души избранных (Маргариты). В какой-то степени сатана у Булгакова переступает границу функций своего ведомства и начинает творить добро: устраивает встречу любящих, возвращает им дом, даже знаменитую подковку с бриллиантами оставляет – чтобы они не нищенствовали… Но тогда-то (в апогее могущества!) и обнаруживается его бессилие. Воланд может восстановить рукопись романа и на время успокоить мастера , но не в силах вернуть творческий дар и исцелить душу. Он может вернуть Маргарите ее любовника, но каким? Больным, опустошенным и смертельно уставшим, уже не желающим ни любви, ни жизни, ни творчества. Если представить будущую жизнь этой несчастной с таким любовником – это было бы поистине прóклятое существование. Этот, «реалистический» вариант судьбы мастера и Маргариты мы видим в «Эпилоге» на примере судьбы Ивана Бездомного и его жены:

«Каждый год, лишь только наступает весеннее праздничное полнолуние, под вечер появляется под липами на Патриарших прудах человек лет тридцати или тридцати с лишним. Рыжеватый, зеленоглазый, скромно одетый человек. Это – сотрудник института истории и философии, профессор Иван Николаевич Понырев <���…>

И возвращается домой профессор уже совсем больной. Его жена притворяется, что не замечает его состояния, и торопит его ложиться спать.

Но сама она не ложится и сидит у лампы с книгой, смотрит горькими глазами на спящего. Она знает, что на рассвете Иван Николаевич проснется с мучительным криком, начнет плакать и метаться. Поэтому и лежит перед нею на скатерти под лампой заранее приготовленный шприц в спирту и ампула с жидкостью густого чайного цвета.

Бедная женщина, связанная с тяжко больным, теперь свободна и без опасений может заснуть»[Б., Т.5, с.350].

Да, именно это ожидало Маргариту, если бы не вмешательство Иешуа – Верховного правителя Вселенной. Именно за такое «счастье» простояла она несколько часов нагая, подставляя свое колено и руку для целования грешникам всех времен и народов.

«Добрый дьявол» может дать все…, кроме главного для человека – любви, счастья и самой жизни.

В главе «Извлечение мастера» – убедительное тому подтверждение. Это только Маргарита, в силу природного женского недомыслия (увы! даже самые умные женщины легковерны и недальновидны!), уверена, что Воланд «Всесилен, всесилен!» [Б., Т.5, с.279]. Простим ее: ей очень хочется, чтобы так было, ибо иначе исчезнет ее последняя надежда, а жертва окажется напрасной. На самом деле все, конечно, не так. Воланд может восстановить рукопись и успокоить нервы мастера – остальное не в его власти.