Максим Трудолюбов - Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России
- Название:Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Новое издательство
- Год:2015
- Город:Москва
- ISBN:978-5-98379-196-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Максим Трудолюбов - Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России краткое содержание
Книга редактора и колумниста «Ведомостей» Максима Трудолюбова «Люди за забором» – это попытка рассмотреть закономерности российской истории, проанализировать зависимость современной России от своего прошлого и подумать о способах преодоления этой зависимости в будущем, используя самый обыденный, но потому и самый неочевидный материал – устройство российского частного пространства – квартиры, дома, двора, забора – в его связях с политикой, экономикой, культурой и социальной жизнью.
Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Есть, конечно, люди, готовые высказываться. Но их не всегда интересно слушать. Редкое сочетание компетентности и свободы есть, как правило, результат удачного стечения обстоятельств. Эти люди заработали себе свободу либо коммерческим, либо творческим успехом, например популярностью статей, книг или блогов в интернете. В России практически нет «институтов независимости» – таких позиций, которые гарантировали бы свободу выражения. Такими институтами являются обычно обозревательские должности в значимых газетах, церковная кафедра, общественные организации, профессорские должности в университетах, где приняты пожизненные контракты. Интересно, что слово, которым обозначается постоянная академическая должность в английском языке, tenure , – юридический термин. Tenure – это набор прав и условий, позволяющих владеть и распоряжаться чем-либо. Люди, обладающие «тенурой» в той или иной форме, нередко становились голосом эпохи, авторами книг, открытий и изобретений.
Именно тенуру получили в конце XVIII века российские дворяне. Екатерина действовала в силу политической целесообразности: ей нужна была преданная ее интересам группа общества. Но непреднамеренным результатом ее решения стало появление в России целого класса свободных людей. Сотни лет те, кого можно было бы называть русской аристократией, были, по сути, государственными служащими с особыми привилегиями. И в этом качестве они были полностью зависимы от монарха. Свободы от произвольной конфискации в России со времен подчинения вотчинного землевладения и вплоть до прихода к власти Петра III, а затем Екатерины не было [206].
Современные историки призывают смотреть на институт собственности, введенный Екатериной, с осторожностью. Достаточно заметить, что полное межевание земель в Европейской России было закончено только в 1840-х годах [207]. Но дело не только в этом. Речь не столько об освобождении дворян, сколько об изменении способа принуждения их к государственной службе. В силу петровских преобразований мелкие и средние дворяне бóльшую часть жизни вынужденно проводили вдали от имений, на обременительной службе. Теперь дворян не заставляли служить, а стимулировали к службе. Служба, особенно гражданская, была крайне необходима государству. Профессиональная бюрократия в России XVIII–XIX веков была слабой и неразвитой. Ничего подобного французским высшим школам для государственной элиты в России не существовало, так что дворянские недоросли должны были дополнять малочисленную бюрократию.
Это позволяло одновременно снизить напряженность в дворянской среде и улучшить фактическое состояние администрации и армии, привлекая туда тех, кто действительно желал служить [208].
Желающие были, поскольку подавляющее число дворян просто не могли позволить себе жизнь свободных рантье, так что в реальности освобождение коснулось лишь небольшой части дворянства. Подавляющее большинство дворян владели крошечными имениями. Лишь крайне узкий слой, 1–3 % дворянства, располагал имениями на сотни душ, которые могли стать основой для материально независимого существования.
Но изменения все-таки были глубокими – институциональными. И, в отличие от ситуации на Западе, где институт собственности развивался долго, – резкими. Если раньше судьба личности и собственности находилась в руках государя, то теперь она была выведена из-под «ручного управления». Лишь одна, сравнительно малочисленная группа, воспринимавшая себя как отдельное сословие, получила гарантии самостоятельности, которых не было у других групп. Но даже это оказалось значимой переменой.
Сочетание рентного дохода, возможности получать образование дома или в Европе, путешествовать, выбирать занятие по душе и высказывать в печати любые мнения (если не в России, то за границей), не опасаясь конфискации собственности, оказалось поразительно продуктивным для культуры. Никогда до того в русской истории не было такого количества хорошо образованных людей, материально независимых, ни перед кем не обязанных отчитываться. Они мало интересовались хозяйством и располагали временем для размышлений и творчества. Само их состояние являлось для них и источником существования, и предметом пристального анализа, часто беспощадного.
Александр Герцен был таким свободным гражданином-философом. Он также был политическим эмигрантом, которому удалось вывести свои активы из России. Интересно, что Герцен проложил дорогу на Запад не только русскому свободомыслию, но и русскому капиталу.
4. Презренное и священное право
Внебрачный сын помещика Ивана Яковлева, в 1846 году Герцен унаследовал треть отцовского состояния – 106 тысяч рублей серебром плюс облигации и векселя. После смерти матери, Луизы Хааг, к Герцену перешла и ее часть наследства – еще 106 тысяч и ценные бумаги. Общий капитал матери и сына оценивался в 300 тысяч серебром. Сверх этого Герцен получал в год около 10 тысяч дохода от своей костромской вотчины и двух домов в Москве, которые он, уехав из России, сдавал внаем. В итоге в распоряжении семьи Герцена по прибытии за границу и после вывода всего, что удалось вывести, оказалось около миллиона франков. В одном из писем Герцен рассказывал, что просторную квартиру в центре Парижа он снимал за 8 тысяч франков в год [209]. Для сравнения: экстраординарный профессор столичного университета получал в середине XIX века жалованье 3,5 тысячи рублей в год, а ординарный академик Санкт-Петербургской академии наук – 5 тысяч рублей; квалифицированный рабочий зарабатывал порядка 150–200 рублей в год [210].
Капитал Герцена оказался достаточным, чтобы заинтересовать главу парижской ветви банкирского дома Ротшильдов, которые на всю оставшуюся жизнь стали его финансовыми советниками. Под руководством Джеймса Ротшильда Герцен в конце 1840-х годов сделал свои первые и очень успешные вложения. Он купил дом в Париже, номер 14 по улице Амстердам, за 135 тысяч франков, прибрел государственные облигации США на 50 тысяч долларов и облигации других стран на меньшие суммы [211].
Ротшильд помог Герцену и в переводе за границу состояния матери. Происходила эта почти детективная история на фоне революционных событий во Франции. Герцену, как подданному империи, было велено вернуться в Россию из сотрясаемой антиправительственными выступлениями Европы. Герцен отказался, и тогда власти заблокировали счета Луизы Хааг, на которых находилась ее доля яковлевского наследства. В ответ на это Герцен передал свои долговые обязательства перед Луизой Хааг и права требования по ним Джеймсу Ротшильду. А тот приказал своему агенту в России добиться получения всех средств, что и было исполнено – после сложных переговоров с участием высших российских чиновников. Как показывают архивы банка, в историю были вовлечены министры иностранных и внутренних дел, юстиции, глава корпуса жандармов и лично Николай I. Свою роль сыграла и новообретенная прочность права собственности в России. Но в еще большей степени сказалось нежелание российских властей портить свою кредитную репутацию в Европе [212].
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: