Максим Трудолюбов - Люди за забором. Частное пространство, власть и собственность в России

Открытая дверь – это и решение институциональной проблемы. Мы говорили выше о том, что в силу управляемости правосудия внутри страны русский капитал арендует институты других стран: таким образом он получает гарантии сохранности своих ценностей, гарантии передачи их по наследству и возможности разрешить конфликт в суде, если таковой возникнет. Условная, то есть незащищенная, собственность в России потому и возможна, что ее держатели обеспечили себе двойные гарантии сохранности богатства: неписаные внутри страны и писаные, обеспеченные принципом верховенством права – за ее пределами.

Эта двойная система, при которой физические активы находятся в стране, а права собственности на них гарантируются за границей, имеет еще одной своей целью отделить защиту прав собственности от защиты гражданских и политических прав: одно не должно быть основанием для другого. Ситуация, исторически сложившаяся в Российской империи (см. главы 7 и 8), иными способами воспроизведена в новой России.

Благодаря тому, что правовые гарантии собственности внутри страны являются фикцией, политические лидеры могут пользоваться активами подконтрольных собственников как дополнительным бюджетом. Но не стоит забывать, что «вторая нога» системы, облегчающая эти отношения, все-таки находится за границей – она крепко стоит на фундаменте западных правовых институтов.

Отказавшись от этой опоры, политическая система действительно начнет движение к феодализму – уже не метафорическому, а вполне реальному. Чего можно добиться, забив калитку в заборе, то есть перекрыв предохранительный клапан и вернув хотя бы часть капитала обратно в страну? Добиться можно того, что спрос на гарантии выживания и сохранения капитала внутри страны неизбежно повысится. Но гарантии и так являются крайне дефицитным ресурсом в стране, где их может дать только один человек, находящийся в Кремле. Да и те гарантии не абсолютны, поскольку не являются четкими и однозначными. Собственник может думать, что его собственность и свобода защищены, а в действительности защиты давно нет. О перемене участи он узнает, когда к нему в компанию придут с обыском.

Причиной может быть проступок, нарушение неписаных правил или просто возвышение кого-то из старых врагов. Но ясно одно: на поддержание хрупкого мира между держателями крупной собственности гарантий в их нынешнем виде не хватит. «Бояре» неизбежно вынуждены будут в еще большей степени, чем раньше, опираться на неформальные способы разрешения конфликтов – на неформальную «полицию», неформальные «суды» и неформальный присмотр за соблюдением прав. Значимость и цена услуг этих неформальных «гарантов», то есть представителей силовых структур, а возможно, и каких-то их конкурентов, вырастут еще больше. Давление в системе в конце концов неизбежно повысится.

И тогда всем в стране станет ясно, что дом не достроен. Правящему классу придется идти по одному из двух путей. Либо срочно договариваться с собственниками и другими активными меньшинствами, либо рассчитывать только на применение силы. Пользоваться ли одним из старых российских решений или искать новое, а достраивать дом все равно придется. В этот момент история России со всеми попытками князей, царей, генсеков и президентов найти идеальное и вечное решение вопроса власти-собственности снова пробежит у нас перед глазами.

Поиск идеальной формулы отношений между властью и собственностью – тема, объединяющая внешне различные периоды русской истории. Эту формулу искали и цари, и генеральные секретари коммунистической партии, и постсоветские лидеры.

Отношения между властью и собственностью – игровое поле для политики. Но не стоит забывать и об отношениях более высокого уровня – отношениях между государством и человеком. Собственность можно понимать и как собственность на себя самого. Это позволяет подойти к вопросам, связанным с обустройством жизни независимой личности в условиях общества и государства. Защита прав собственника невозможна в отрыве от защиты гражданских прав и права на самостоятельность.

Во многих странах государство, собственники и, шире, собственники самих себя, независимые личности, живут, следуя давно выработанным правилам сосуществования и взаимодействия. Если изменения и происходят, то не тектонические. Страны, переживающие социальные трансформации, нередко перенимают готовые модели отношений власти и собственности, выбирая культурно близкие образцы готовых правил игры. Например, в постсоветское время Эстония тяготела к Финляндии, Польша – к Германии, а Азербайджан – к Турции.

Россия – одна из тех держав, которым тяготеть не к кому. Отношения между властью и собственностью здесь подвижны и в перспективе, существенной для планирования, непредсказуемы. Само это непостоянство – константа. Поиск наилучшего решения продолжается уже который век. Возможно, поэтому перипетии отношений человека и государства здесь переживаются так остро. Когда живешь в зоне постоянной сейсмической активности, трудно планировать встречи и путешествия на год вперед. В России как будто бы нет мелких проблем, есть только большие: как свободному человеку жить в этом государстве, какой выбрать путь, чтобы и себя не потерять, и обеспечить семье хотя бы какую-то долю бытового комфорта. Как застраховать себя от очередного обнуления собственных усилий и сбережений?

Ирония в том, что жизнь в ожидании землетрясения, которая всем в России так хорошо знакома и которая закономерно приводит к политическим землетрясениям и исчезновению сбережений, является результатом культа стабильности. Многовековые усилия, направленные на создание неприступного и священного государства, приводят к тому, что жизнь в России обнуляется чуть ли не раз в поколение. Видимо, подсознательно мы все хотим постоянно начинать жизнь заново.

Формирование московского самодержавного государства в XV–XVI веках сопровождалось стремлением к полному подчинению собственников великому князю. Создатель московского самодержавия Иван Грозный – возможно, самый последовательный из русских правителей – укреплял власть, методично уничтожая все очаги автономии. Он ликвидировал церковную и земскую оппозицию, уничтожил альтернативные политические системы (Новгород и Псков), предотвратил внутридинастические угрозы, но главное – обусловил собственность государственной службой.

Во второй половине XVIII века власть пыталась решить вопрос ровно противоположным способом – передав землю и ресурсы дворянам в частную собственность. Империя возложила на дворянство задачу «попечения» о крестьянах, делегируя высшему сословию управление ими, с которым она не справлялась, и закрепляя крепостную зависимость крестьян. Это был дар монарха, а не право, отвоеванное в ходе торга или конфликта. Собственность не воспринималась как кровью заработанное право. На протяжении последних 100 лет существования империи частную собственность в хорошем обществе принято было ненавидеть и за то, что она была синонимом рабства, и за то, что этот институт глубоко несправедлив в принципе.