Нурали Латыпов - Страна премудрых пескарей. Очерки истории эпохи

Земли, перетасованные Сталиным и Хрущёвым, доселе не смирились со своим статусом щедрых подарков. И тем самым постоянно напоминают: пора нашим правителям делать следующий шаг – заботиться не только о территориях, официально вверенных их попечению, но и о краях, искусственно отторгнутых, поставленных под власть местных этнократий.

Наша экономика – всё ещё поле конфликта ортодоксальных рыночников со столь же ортодоксальными коммунистами. Правые убеждены: рынок обязан управляться сам собою, без всякого целенаправленного воздействия. Левые свято веруют: государство должно быть вездесущим не оставляя общественной самодеятельности ни малейшего шанса проявиться.

Как отмечал ещё Гёте, между двумя крайностями лежит не истина, а проблема. В данном случае можно сформулировать её так: государство обязано распорядиться доходами, не ущемляя интересы ни социально слабых слоёв населения, ни активных и предприимчивых.

Сходная проблема уже возникала перед многими государствами. Острее всего – в годы Великой Депрессии, начавшейся в 1929-м и полностью преодолённой разве что во Вторую Мировую войну.

Тогда государства, сражавшиеся с депрессией, не располагали избытком реальных доходов и прибегали к деежной эмиссии для разогрева экономики. В экономическом смысле этот источник мало отличается от налогообложения экспортной сверхприбыли. Инфляция, как известно, тоже налог. Причём затрагивающий прежде всего беднейших – поэтому, в отличие от обложения крупных доходов, не слишком подавляющий экономическую активность.

Как же распорядились правительства 1930-х годов доходами, добытыми теоретически сомнительным путём? На редкость однообразно. Даже столь противоположные политики, как демократ Рузвельт и диктатор Гитлер, вкладывали государственные средства в основном в инфраструктуру и военные заказы.

Обострение экономических неурядиц породило свирепые политические противоречия между крупными странами и внутри каждой из них. Предвидеть, что из противоречий рано или поздно вырастут силовые столкновения, не могли разве что Чемберлен и Даладье, даже в конце 1938-го свято верившие: мюнхенское умиротворение Гитлера породит вечный мир. Любой вменяемый политик обязан был, в соответствии с древней латинской поговоркой, желая мира, готовиться к войне.

Во всём мире знаменита Гитлеровская программа «моторизации немецкого народа», включавшая строительство четырёх тысяч километров скоростных дорог и массовое автостроение. Но зачем автомагистрали странам, пронизанным густейшей железнодорожной сетью? Даже США – по сравнению с Западной Европой изрядно обделённые стальными дорогами – существенно опережали, к примеру, нынешнюю Россию, тоже не испытывающую слишком уж острой нехватки транспортных возможностей. Вдобавок кризисный спад производства резко снизил нагрузку на существовавшую транспортную сеть – следовательно, потребности в создании новой сети взяться было неоткуда.

А дело в том, что экономический кризис никогда не бывает связан только с абсолютным перепроизводством. Как показал выдающийся экономист Николай Дмитриевич Кондратьев (1892.03.16–1938.09.17) в своей теории длинных конъюнктурных волн, кризис всегда порождён исчерпанием возможностей существующей структуры производства.

Перестройка инфраструктуры в тридцатых годах принесла новое качество. В отличие от железных дорог, автомагистрали обеспечили доставку грузов «от двери до двери» без перевалок или ожидания попутных составов. В Америке и Германии резко возросла гибкость экономики, возможность хозяйственного манёвра. Существенно сократились сроки реорганизаций конкретных производств. Значит, возрос темп решения новых экономических задач.

Масштабы инфраструктурных преобразований всегда сопоставимы с масштабами всего государства. Поэтому их лишь в редких случаях удаётся обеспечить исключительно частной инициативой, без государственной организационной и финансовой поддержки.

Принято считать, что Гитлер просто воспользовался оживлением экономической конъюнктуры. Но в истории ничто не происходит само по себе. С одной стороны, режим фюрера опирался на антикризисные законы, принятые ещё прежним правительством Хайнриха Брюнинга – должно было пройти определённое время, чтобы они заработали в полную силу. С другой стороны, ведь и в Германии проводились шаги в духе Кейнса – их инициировал президент Райхсбанка и советник Гитлера по экономике Шахт.

Тут и организация общественных работ, тут и щедрое кредитование предприятий, выпускавших стратегически важную продукцию или разрабатывавших технологии производства синтетических материалов, тут и поддержка разработок бытовой электротехники, наконец, наращивание райхсбанком денежной массы и одновременное подавление инфляции административными мерами.

Стимулированное американской налоговой политикой массовое внедрение новой вычислительной техники позволило заметно сократить среднее менеджерское звено и снизить омертвлённые складские запасы. Вдобавок оно ощутимо улучшило управляемость производства. Впервые стало возможно в считанные дни подстраивать крупные предприятия под новые требования рынка.

Современная экономика России определённо нуждается в новых инфраструктурах – прежде всего средствах связи. Но мы заметно отстаём от развитых стран и по части прежних инфраструктур – от железных дорог до канализации, от автомагистралей до водопроводов.

Нашему правительству все эти годы можно было не особо задумываться над поиском сверхсовременных объектов капиталовложений. Государственным деньгам хватило бы простора и в классических сферах. Достаточно сравнить желаемый автодорожный фонд с фактическим да оценить степень износа железных дорог – и становится ясно: любые нефтяные сверхдоходы можно было спокойно тратить внутри страны, причём с бесспорной пользой.

Увы, даже сейчас, когда цены на нефть упали, роль инфраструктурных реформ в предстоящем выходе из кризиса у нас наверху мало кто понимает и даже задним числом не провозглашает.

Практически вся существующая отечественная инфраструктура строилась в эпоху плановой экономики, ориентированной на долгосрочное сверхмассовое производство ради покрытия уже бесспорно выявившихся дефицитов.

Рынок же отдаёт предпочтение предприятиям не слишком большим, зато очень быстро перестраивающимся на едва выявленные потребности. Поэтому для современных требований возможности нашей старой инфраструктуры принципиально недостаточны. Немалую её часть нужно строить вовсе с нуля.