Сергей Козлов - Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2]

—разведформирования Разведывательного отдела штаба 3-го Белорусского фронта — не менее 73: «Аврора»; «Бас»; «Блондин»; «Буг»; «Быстрый»; «Висла»; «Витинг»; «Вол»; «Восточный»; «Восход» (2-го формирования); «Ганс»; «Гафен»; «Грач»; «Грейдер»; «Гроза»; «Гром»; «Гук»; «Джек»; «Док»; «Дуб»; «Дятел» (1-го формирования); «Дятел» (2-го формирования); «Западный»; «Заря»; «Зигфрид»: «Зубр»; «Иво»; «Искра»; «Казбек» (2-го формирования); «Казбек» (3-го формирования): «Камень»; «Каштан»; «Кит»; «Клён»; «Клык»; «Колос» (2-го формирования); «Кросс» и «Кристалл» (как десантная группа для ДРГ «Кросс»); «Курт»-1; «Курт»-2; «Леон»; «Линкор»; «Лось»; «Максим»; «Марк»; «Мороз» (2-го формирования); «Неман»; «Норд»; «Олень»; «Отто»; «Прогресс» (2-ш формирования); «Ром»; «Русь»; «Свет» (2-го формирования); «Смелый»; «Соловей»; «Снарс»; «Сокол» (2-го формирования); «Сокол» (3-го формирования); «Сталь»; «Студент»; «Тигр» (в терминологии НКГБ СССР — «Корректировщики»); «Урал» (2-го формирования); «Утёс»; «Фриден»; «Шмелинг»; «Штык»; «Эрих»; «Як»; «Ясень»; ДРГ старшего сержанта Т.Г. Трошенкова; «Неизвестная» ДРГ, где радистом являлся сержант М.Г. Мельник; «Неизвестная» ДРГ, в состав которой входили П.И. Вовк, М.М. Попова и И.В. Юрченко;

— разведформирования Разведывательного отдела штаба 1-го Прибалтийского фронта — не менее 25: «Артур»; «Атаман»; «Бал-

тиец»; «Батареец»; «Баянист»; «Бобр»; «Бравый»; «Вепрь»; «Вожак»; «Воин» (2-го формирования); «Лесник»; «Лотос»; «Мичиган»; «Орёл»; «Орион» (в ошибочной терминологии калининградских краеведов — «Прибалтийцы»); «Сатурн»; «Сосна»; «Тайфун»; «Тигр»; «Триумф»; «Харон» (1-го формирования); «Харон» (2-го формирования); «Шустрый»; «Янус»; ДРГ старшего лейтенанта С.С. Ужуланиса; «Неизвестная» ДРГ, частично погибшая в октябре 1944 года под городом Клайпеда;

— ДРГ от 9-го отдельного гвардейского батальона минёров Московского военного округа («Гвардейские минёры»): количество групп неизвестно (но в любом случае не менее одной), а только общий список безвозвратных потерь за Восточно-Прусскую стратегическую наступательную операцию — 14 солдат и сержантов;

— Украинского штаба партизанского движения — одно: 1-я Украинская партизанская дивизия имени дважды Героя Советского Союза С.А. Ковпака.

Плюс достоверно известно, что только в марте 1945 года Разведывательный отдел штаба 3-го Белорусского фронта забросил в тыл Восточно-Прусской группировки войск противника 45 одиночных маршрутных агентов, из них (по национальностям): немцев — 34; русских — 9; поляков — 2. Из этого числа живыми после выполнения боевого задания вернулись только трое (русские по национальности), остальные 42 пропали без вести, но их фамилии неизвестны.

Засылку своих агентов в тыл Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск осуществляли также Разведывательный отдел штаба Краснознамённого Балтийского флота, Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата обороны СССР и разведотделы штабов управлений войск НКВД по охране тыла 1-го Прибалтийского, 2-го (2-го формирования) и 3-го Белорусских фронтов, но какие-либо подробности и имена диверсантов-разведчиков неизвестны.

Как это ни горько констатировать, но судьба подавляющего большинства разведгрупп, резидентур и маршрутных агентов, целенаправленно заброшенных летом 1944—весной 1945 года в тыл Восточно-Прусской группировки немецко-фашистских войск, оказалась трагической: за редким исключением, они были оперативно выявлены и обезврежены вражескими контрразведывательными органами, причем многие из них — буквально сразу же после приземления на вражескую территорию.

Именно столь непомерно высокие потери в рядах диверсантов-разведчиков и привели в конечном счете к тому, что роль, которую в боях за Восточную Пруссию сыграла оперативная разведка, оказалась если не намного, то, по меньше мере, всё же несколько ниже той, которая ей изначально отводилась высшим командованием Красной Армии. И это уже мнение наших военных экспертов. В результате основная миссия по сбору разведданных в ходе подготовки и осуществления Прибалтийской и Восточно-Прусской стратегических наступательных операций вынужденно легла тогда на плечи войсковой разведки. Последней, например, в январе 1945 года удалось силами ряда своих подразделений,

предварительно замаскированных под власовцев (но каждое силой до роты!), проникнуть даже в границы Кенигсберга — главного оплота вражеской обороны.

Причины же всех этих неудач, приведшие в том числе и к непомерно высоким потерям в рядах личного состава оперативной разведки, по компетентному и единодушному мнению как независимых, так и военных экспертов, лежат, прежде всего, в стремлении высшего советского командования как можно быстрее испытанными методами и без учёта совершенно иной агентурной обстановки, которая реально сложилась на тот момент на территории Германии, добиться желаемых результатов. Вот, в частности, точка зрения на эту проблему уже упоминавшегося выше заслуженного ветерана советской военной разведки генерала В.А. Никольского: «Конечные итоги главного направления пашей деятельности не оправдали надежд командования. Ещё до окончания войны нам стало известно, что почти все наши диверсионно-разведывательные группы были уничтожены противником вскоре после приземления. Сбылись наши худшие опасения, высказывавшиеся в своё время руководству. Посылка относительно большого числа групп из советских людей, не знающих языка, являлась фактически авантюрой. Наши спецподразделения были слишком малочисленны, чтобы защитить себя и вести разведку, и слишком велики для маскировки и укрытия в искусственно насаженных аккуратных лесах Западной Польши и Восточной Пруссии. Широкие просеки, разветвлённая система лесных объездчиков, совершенные средства связи с телефонами не только в квартирах, но и на дорогах, покрывающих густой сетью всю страну, давали возможность по малейшему сигналу любого немца о появлении советских парашютистов направлять моторизованные карательные отряды полицейских и эсэсовцев с собаками в любой пункт, где могли скрываться наши люди. В таких облавах принимали участие все немцы, способные носить оружие. Проводилась так называемая «хазенягд» — «охота на зайцев», где в качестве зайцев выступали обнаружившие себя наши разведчики.

Из 120 опытных разведчиков и агентов, направленных нами из Бреста и Кобрина, уцелело всего с десяток человек, с трудом выживших до прибытия в район их выброски советских войск».

Поскольку «приходилось летать без средств навигационного обеспечения, не имея данных о ПВО противника» (цитата из воспоминаний непосредственною участника тех событий ветерана советских ВВС полковника в отставке В.П. Сололова), немалые потери несла и вспомогательная авиация, приданная разведуправлениям фронтов, а соответственно — и личный состав парашютно-десантных служб спецчастей оперативной разведки, поскольку судьбу экипажей не вернувшихся с боевого задания военно-транспортных самолётов, как правило, разделяли и неизменно находившиеся на борту инструкторы парашютной подготовки. В частности, осенью 1944 года вместе с экипажем одного из Ли-2, не вернувшегося из Восточной Пруссии, куда вылетел, чтобы доставить советским диверсантам-разведчикам очередные контейнеры с грузом, погиб и инструктор парашютной подготовки роты парашюгно-