Б. Соколов - Молотов. Тень вождя

Писатель Виктор Ерофеев, чей отец после войны был помощником Молотова, дает такой портрет нашего героя в бытность его министром иностранных дел:

«Вячеслав Михайлович имел привычку полежать полчасика в течение дня. На круглом столе в комнате отдыха, возле кабинета, всегда стояли цветы, ваза с фруктами и грецкими орехами, которые обожал Вячеслав Михайлович. Он был вторым человеком в государстве. Его именем назывались города, машины, колхозы, его изображения висели на улицах и в музеях. В молодости он играл на скрипке в ресторанах. Он никогда не смеялся, а если улыбался, то нехотя, через силу. Молотов состоял из костюма с галстуком, землистого цвета лица, большого лба с глубокими залысинами, пенсне на крупном породистом носу, щетинистых, но старательно подстриженных усиков.

Отец не обнаружил в нем ни трибуна, ни пламенного революционера. Молотов терпеливо выслушал его положитель-

ное мнение о Коллонтай, не перебивая и не поддерживая будущего сотрудника. Коллонтай тоже не слишком жаловала Молотова, сыграв не последнюю роль в его жизни: в бытность заведующей женским отделом ЦК, который был под Молотовым, она познакомила его с будущей женой, Полиной Семеновной Жемчужиной.

В первые месяцы работы с Молотовым отец не мог отделаться от ощущения, что его вот-вот выгонят, и если еще не выгнали, то только потому, что пока не нашли замену. Молотов не стучал кулаком по столу, как Каганович, у которого помощники умирали от инфарктов, но использовал обидные прозвища, вроде “шляпа” и “тетя”. Молотов велел отцу изменить подпись так, чтобы вся фамилия была видна целиком, как у него самого. Неожиданно вернувшись раньше времени от Сталина, к которому ходил еженощно, он застал отца за шахматами со старшим помощником Подцеробом, который был кандидатом в мастера.

— Я тоже играл в прошлом в шахматы, — оглядев игроков, сказал Молотов. — Когда сидел в тюрьме, в темной камере, где читать невозможно и делать совершенно нечего... (Вероятно, бедняг при этом едва не хватил инфаркт. — Б. С.)

— Дисциплинированный человек, — говорил Молотов своим сотрудникам, никогда не простужается, ответственно относится к своей одежде и к своему поведению. Он не будет сидеть под форточкой или бегать без пальто в холодную погоду...

Молотов, по словам отца, был сухим, докучным, хотя и образованным человеком. Во всяком случае, он был, видимо, единственным членом Политбюро, который после смерти Сталина мог твердо сказать, что Бальзак никогда не писал роман под названием “Мадам Бовари”. Он любил долгие прогулки на природе, катался на коньках, пил нарзан с лимоном и обожал гречневую кашу. Однажды он озадачил отца:

— Что вы знаете о пользе гречневой каши? Узнайте и доложите!

Идея долголетия, как это нередко случалось у коммунистов, была для него заменой бессмертия. В частном порядке Молотов проявлял интерес не только к гречневой каше. В 1947 году в СССР прошла денежная реформа. Спустя полтора года, как-то ночью, Молотов спросил отца:

— У вас нет, случайно, при себе денег?

— Денег? — изумился отец и стал хлопать себя по карманам, чтобы с готовностью вынуть кошелек. Премьер-министр с интересом рассматривал денежные знаки своей страны.

— Хорошие деньги, — одобрил он».

Вячеслав Михайлович, как и другие члены Политбюро, в магазин никогда не ходил, это за него делала обслуга, так что о том, как выглядят советские деньги, имел весьма слабое представление.

Молотов активно выступал за создание в Палестине Государства Израиль. Советский посол в Англии И.М. Майский еще в августе 1943-го по пути из Лондона в Москву приземлился в аэропорту Лод возле Тель-Авива и встречался с Моше Шаретом, Ицхаком Бен-Цви, Голдой Меир и другими руководителями еврейской общины. В Москве он составил меморандум для Молотова, где отметил:

«Это все очень приятные люди, окончившие русские реальные училища или гимназии, мы вели беседы на классическом русском литературном языке, но думают они на английском с американским прононсом».

Это означало, что руководители будущего израильского правительства зависят от американского еврейства. Молотов, однако, считал, что СССР следует отказаться от союза с арабскими компартиями, потому что они никакой роли в обществе не играют, а сионисты — сила, способная добиться ухода англичан из Палестины. Поскольку социал-сионисты идейно близки к ВКП(б), то, как полагал Вячеслав Михайлович, вполне реален их стратегический союз с Москвой. Сталин согласился с Молотовым, и Громыко получил указание поддержать резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН о разделе Палестины.

Очень скоро это решение советскому руководству вышло боком. Резолюция ООН о Палестине принималась в 1947 году, когда антикосмополитическая кампания в СССР только начиналась. А независимость Израиля была провозглашена в мае 1948 года, когда эта кампания уже приближалась к своему апогею и ни о какой дружбе с Израилем в долгосрочной перспективе не могло быть и речи.

15 мая 1948 года (в день начала необъявленной войны семи арабских государств против Израиля) министр иностранных дел Моше Шарет направил Молотову телеграм-

му с выражением благодарности за поддержку резолюции о разделе Палестины. Телеграмма была написана по-русски. Молотов ответил на английском:

«Настоящим подтверждаю получение вашей телеграммы, в которой вы доводите до сведения правительства СССР, что... было провозглашено создание независимого Государства Израиль... Настоящим сообщаю, что правительство СССР приняло решение официально признать Государство Израиль и его временное правительство.

Правительство СССР выражает надежду, что провозглашение еврейским народом суверенного, независимого государства послужит делу упрочения мира и безопасности в Палестине и на Ближнем Востоке, и выражает уверенность, что между Союзом Советских Социалистических Республик и Государством Израиль сложатся дружеские отношения».

Последнее пожелание оказалось пустым звуком, хотя в определенный момент Сталин из тактических соображений разрешил своему сателлиту Чехословакии поставить оружие израильской армии, чтобы не допустить ее поражения и восстановления британского влияния в Палестине.

26 мая 1948 года Молотов объявил о готовности немедленно обменяться с Израилем дипломатическими представительствами по просьбе израильской стороны. В отличие от США СССР сразу же признал Израиль де-юре, а не только де-факто. В дальнейшем и эту активность на израильском направлении поставили ему в вину. 7 сентября 1948 года, всего через четыре дня после открытия израильской миссии в Москве, посол Израиля Голда Меир поблагодарила Молотова за помощь, оказанную Израилю. Молотов ответил: «Ничего особенного. Мы оказываем помощь всем народам, которые борются за независимость».