Александр Драбкин - ЭВМ и живой организм

Этими вопросами более тридцати лет назад занимался выдающийся советский физиолог Николай Александрович Бернштейн. Ныне его последователи формулируют суть программы так: спинной мозг подобен граммофону, проигрывающему пластинки, выбранные головным мозгом; если в комплекте не оказывается нужной пластинки (двигательного навыка), центральная нервная система может ее изготовить – выработать.

Был исследован и механизм связи систем, которые условно обозначены словами «граммофон–пластинка». Оказалось, что при ходьбе головной мозг не управляет особенностями движения – походкой, например. Он определяет лишь мощность движения. Все же сложности координации связаны с деятельностью спинного мозга.

Отметим, что выбор главного, ведущего параметра для системы управления – актуальнейшая задача. Организм решает ее поразительно экономично – регулировка мощности определяет, догонит ли хищник добычу или упустит ее, сумеет ли животное резко остановиться или, двигаясь по инерции, наткнется на препятствие. В прогнозировании мощностных характеристик участвуют слух, зрение, обоняние, осязание, а также память о прошлом опыте, способность ориентироваться. Ювелирная регулировка системы по одному параметру здесь оказывается значительно более совершенной, нежели в техническом устройстве.

Тщательное изучение энергетических и управленческих проблем организма дает представление если не об уровне научных знаний сегодня (хотя оно с этим уровнем и связано), то по крайней мере – о характере постановки проблемы «ЭВМ – живой организм». Одна из газет недавно вышла с таким заголовком: «О роботах всерьез». Следовательно, всерьез, на уровне технических решений, сегодня можно говорить об устройствах, которые грезились человечеству не одно столетие, об устройствах, в которых синтезируются возможности исполнительных механизмов и «машинного мозга». В Академии наук СССР создана специальная комиссия по теории и принципам устройства роботов и манипуляторов, которая координирует работы в этой области. Возглавляет комиссию академик И. И. Артоболевский.

Сколь эта проблема актуальна сегодня, становится очевидным, если познакомиться с работами Ленинградского института авиационного приборостроения – одного из многих коллективов, занятых проблемой роботов. Ректор института А. А. Капустин считает, что нынешний период роботостроения можно назвать периодом синтеза умных машин из готовых (или почти готовых) частей.

А профессор М. Б. Игнатьев подчеркивает: «Сейчас мы переживаем переломный период производства – наступает этап роботизации предприятий. Надо добиваться, чтобы уже через десять – пятнадцать лет трудились тысячи роботов».

Эта задача будущего ставит тысячи проблем сегодня. Как программировать движение робота? Нужно создать «грамоту движения». Кое-что в этом направлении уже сделано. Английский хореограф Р. Лабан разработал специальный язык стенографического типа, который позволяет записывать статическое положение человека, динамику его движений и даже мимику.

Мурманский врач А. П. Валышев разработал мотографию – систему точной записи движений человека во время работы.

Специалисты считают, что если создать устройства для перевода таких языков на язык ЭВМ, можно будет ввести в «мозг» робота программу любых действий, аналогичных действиям человека.

Робот возник в фантастике в недавнем прошлом. Позже, уже в наши дни публицисты доказывали реальность его существования и даже обыденность – мол, конструкция, состоящая из решающего устройства и системы манипуляторов. И все-таки робот остался сказкой, такой же сказкой, как ковер-самолет, который вроде бы просто-напросто самолет. Самолет – да. Но сказочный самолет.

Сейчас с роботами происходит нечто поразительное. Вместо того, чтобы из легенды шагнуть в обычную повседневную жизнь, заняться обычным повседневным делом, они вдруг повернулись и пошли обратно в глубь сказки. Да еще повели за собой своих создателей – серьезных инженеров.

Впрочем, многие из инженеров считают, что путь к реальности через сказочные глубины – самый короткий и эффективный. Еще в 1928 году, как сообщил недавно журнал «Наука и жизнь», профессор Ленинградского университета В. Л. Пропп написал книгу «Морфология сказки». Он изучил огромное количество сказок и обнаружил, что существует 31 типичный элемент поведения персонажей. Сколько бы ни скакал Иван-Царевич на Сером Волке, сколько бы колдун ни тащил богатыря через леса, через моря – именно 31 типовой элемент, при соответствующих перестановках и группировках создают сказочную ситуацию.

Конкретность сказки заинтересовала роботостроителей. Раз дело обстоит так, значит можно упростить многогранную задачу построения характера и поведения роботов завтрашнего дня. Вот уж воистину: «Сказка ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок».

Член-корреспондент Академии наук СССР Е. Попов отметил, что конструирование роботов будет «идти по пути их очувствления и придания им искусственного интеллекта».

Сопоставим этот тезис с анализом сказок и с вполне реальными возможностями мира животных. Перистые усики бабочки позволяют ей различать запах даже в том случае, когда счет количеств пахучего вещества идет на отдельные молекулы.

Усик мотылька (того самого, о котором мы писали в одной из предыдущих глав) воспринимает тепловые лучи инфракрасной части электромагнитного спектра. А глаз пчелы способен улавливать электромагнитные волны. Оса может различить движущееся тело при времени экспозиции в пять раз меньшем, нежели необходимо человеку.

Сетчатка глаза орла имеет три желтых пятна (у человека всего одно). А это места наиболее ясного видения.

Но даже дальнозоркий орел не может сравниваться с гремучей змеей, способной видеть в инфракрасном свете. Глаз лягушки обнаружил поразительную способность реагировать только на движение насекомых. Насыпьте в клетку любое количество мертвых насекомых – лягушка к ним не притронется: может и от голоду умереть.

Вернемся еще раз к описанному раньше поединку летучей мыши и мотылька. Оказывается, мышь-охотник обладает способностью «отстраиваться» от любой какофонии сигналов, не представляющих интереса с точки зрения ее охотничьих целей...

Можно было бы и дальше перечислять возможности органов чувств различных представителей животного мира – с каждым днем здесь открываются явления все более поразительные. Но остановимся еще лишь на одном факте, имеющем принципиальное значение – на надежности живых систем.

Профессор Московского государственного университета Н. Наумов считает, что способность биологических систем приспосабливаться к меняющейся ситуации часто обусловлена не высокой надежностью их элементов, а иными причинами: существованием целого ряда параллельных систем, их свойством взаимодействовать, заменять друг друга. «Такая организация, – отмечает Н. Наумов, – обычно имеет иерархическое устройство: клетки объединяются в ткани, ткани в органы, а их системы составляют организм. Подобное объединение элементов обеспечивает многоступенчатую регуляцию, способность организма сочетать высокую устойчивость и самоорганизацию».