Николай Барсов - Славянский мир Начальной летописи

Лавр., с. 75. В древнейшем Лаврентьевском списке вместо Неятина, принятого редакцией I тома Полн. соб. русск. лет, – Ятин.

Фундуклей И. И. Образование Киева и Киевской губернии по отношению к древностям. Киев, 1847. С. 50.

О Святославе см. примеч. 205. Из этого известия трудно даже определить, на какой стороне Днепра следует искать эту местность. На подробных картах Южного Приднепровья мы не нашли ни одной подобноименной местности. Со Святославлей Криницей 1150 года (Ипат., с. 56) Святославль «Поучения Мономаха» не имеет, конечно, ничего общего.

Там же. С. 46.

См. примеч. 205. Упомянув о своих походах на половцев, Мономах непосредственно говорит о возвращении Ярополка на владимирский стол и его смерти, что записано в летописи под 1086 годом (Лавр., с. 88).

Фундуклей И. И. Образование Киева и Киевской губернии по отношению к древностям. Киев, 1847. С. 120.

«И на Бог идохом со Святополком на Боняка за Рось» (Лавр., с. 104).

Конечно, многие из этих Городищ должны иметь и другое происхождение и другое назначение. Они тянутся непрерывным рядом, начиная от водораздела между Тясминем и Высью, где мы видим Омельгородок (Нерубайка), Иван-Городок, Китай-Городок на Тясмине, все к западу от Чигирина – до Буга в Гайсинском и Брацлавском уездах. Из них отметим в юго-западной части Черкасского уезда – Райгородок, Гуляй Городок на Тясмине же, Городищи у села Жаботина, Чубовки и Смелой (Фунд., с. 11); Самгородок на Ташлыке, к западу от Райгородка, Городище на Ольшанке к юго-востоку от Корсуня, в Звенигородском уезде – Ярославка на Выси, Васильков и Княжое на Шпольке, Звенигородка на Гнилом Тикиче; Бастечка (ср. Бастеева Чадь летописи) в Таращанском уезде на границе с Уманским; Канела (Куниль 1150 год;. Ипат., с. 49) на Горском Тикиче, Княжа, Китай-Городок и Васильков, последний с замком, отмеченным у И. И. Фундуклея (Там же, с. 45), – в Липовецком уезде; Городецкое к северу от Умани и Иван городок к югу от нее; Городок, Рай-город и Стражгород в Гайсинском уезде; Городница в Брацлавском уезде – сверх того нельзя не обратить внимание на вал, известный под именем Змиева, который, начинаясь у Екатеринополя (Кальниболота) верстах в 15 к югу от Звенигородки, тянется в юго-западном направлении вдоль Гнилого Тикича мимо сел. Латышовой (Звенигородского уезда), Свердликова, Нерубайки, Подвысокого, Наливайки (Умайского уезде) к Бугу и оканчивается у реки Кодымы в Балтском уезде (см. о нем у И. И. Фундуклея). Этот вал мог составлять порубежное укрепление Болоховской земли, которая в XII–XIII веках занимала область Верхнего Буга и которой юго-восточные границы должны были проходить именно здесь. Замечательно также, что в степях за этим валом, по Бугу к Днепру и Черному морю, не встречается, по крайней мере на известных нам географических картах, никаких следов городовых сооружений.

В Таращанском уезде, на правом берегу Угорского Тикича, есть село Бузовка, в котором доныне сохранились едва заметные валы и взрытая земля, остатки старинного города, по преданию называвшегося Бузом ( Фундукей И. И. Указ. соч. С. 55).

Ипат., с. 69. Впрочем, по известию 1097 года следует предположить Выгошев на севере Киевских владений, в соседстве Пинска и Берестья, даже, может быть, не во Владимирской земле, а в собственно Киевской; его приурочивают поэтому к местечку Выжве и селу Выжевке Ковельского уезда. Но в таком случае Выгошев 1097 и 1152 годов – две различные местности.

Рисунки и чертежи к пут. по России (в Ипат. публ. библ.). Ч. I. Чертеж (II) окрестностей Древнего Киева.

Любеч (Любец) имел довольно большое значение в X веке, что видно из летописного рассказа о занятии Олегом Поднепровья и о войнах этого князя с греками (Лавр., с. 10, 13). Но в половине XII века он уже составлял только непосредственное владение черниговских князей (Ипат., с. 37. См. примеч. 252).

Положение Сакова в XII веке на левой стороне Днепра ясно из известия 1150 года: «Мстислав Изяславич из Канева… послася на ону сторону к Турнеем и к дружине, веля им ехать к собе; Ростислав же (Юрьевич)… остави брата Перяславли, сам гна к Сакову и сгони Турнее у Днепра, и поймав е преведе е Перяславлю» (Ипат., с. 50). На правой стороне Днепра есть Жашков в южной части Таращанского уезда и Сальков в Гайсинском на реке Буге.

У Зарубинцов (Каневского уезда) до сей поры сохранился городок над Днепром, от которого тянется довольно длинный вал ( Фундуклей И. И. Указ. соч. С. 21). О Зарубе см. замечания И. И. Срезневского в «Сведениях о малоизвестных и неизвестных памятниках (с. 81).

Максимович М. А. Сравнительные погодные исследования. Т. IV. С. 162.

После татарского погрома крайними на юго-востоке заселенными местностями являются курские волости Липецк, Воргола, Рыльск, село Туров (Лавр., с. 205), опустошенные татарами в 1284 году. В Воскр. лет. (Полн. собр. русск. лет. Т. VIII. С. 176–177) сведений о состоянии бывшего Перяславского княжества со второй половины XIII века до появления в нем казачества в XV–XVI веках нет никаких. Если в нем и сохранялись остатки прежнего населения дотатарской эпохи, то оно могло возродиться только при содействии выходцев из других, более безопасных и сильнее населенных мест Руси.

В новом издании Начальной летописи Лаврентьевской и Ипатьевского списков: «…туде бо седять Кривичи. Таже север от них (то есть в смысле – к северу от них) на Белоозере седять Весь». Но здесь «север» очевидно «северяне»; в описании варяжского пути «Двина потечеть на полунощье», а не на север. Слово «север» известно, однако, Лаврентьевскому списку летописи; в описании разорения половцами Печерского монастыря: «Зажгоша двери еже к угу устроении, а вторые же к северу» (Полн. собр. русск. лет. Т. I. С. 99). Сербы (Σερβοϊ), которых Константин Багрянородный упоминает в числе племен, даннических Руси, вероятно, северяне. Ср. Соловьев С. М. Указ. соч. Т. I. Примеч. 131.

Лавр., с. 64.

См. о Карачеве примеч. 218.

Карта Шуберта № 36. К востоку от них в области Оки, как бы составляя их продолжение, тянется ряд городищ, до Оки – именно: Молодовое Городище (в холмистом юго-восточном углу Карачевского уезда) на север от названного нам Криво-Городища, далее Людское Городище, при истоках речки Людской, впадающей с юго-запад в Окский приток Цону; по Цоне – два Городища в Орловском уезде.

В таком именно смысле следует понимать Дон «Поучения Мономахова» (Лавр., с. 107) и известия летописи о походе Димитрия Ивановича на Дон в 1109 году. Для этого заключения представляет данное подробное описание похода русских князей на половцев в 1111 году, похода, в который русские проникли в первый раз так глубоко в половецкие кочевья. Русские князья, выступившие в путь во вторую неделю (то есть во второе воскресенье поста, что приходилось 26 февраля), в пятницу на третьей неделе (то есть 3 марта) были на Суле; 4-го, в субботу, были на Хороле, где, покинувши сани, выступили оттуда на другой день, «в неделю, в июже хрест целують»; 7-го, во вторник четвертой недели поста, вечером достигли Ворсклы, перейдя в три дня (Там же, с. 5, 6, 7) Псел и Голтву. Очевидно, путь лежал выше устьев Хорола и Голтвы, по всей вероятности от Лукомля, пограничного городка (в XII в. уже городища) Переяславской области на Суле, к Ворскле в окрестности Полтавы, или приблизительно по параллели 59°50′. Здесь, по приблизительному расчету (карта Шуберта), между Сулой и Хоролом около 25 верст, между Хоролом и Пселом около 50, между Пселом и Голтавой около 20, между Голтавой и Ворсклой около 30 – всего около 125 верст. Это расстояние они прошли в пять дней (3–7 марта), делая таким образом в день круглым счетом верст по 25. Далее до Шаруканя на Дону они шли 14 дней, прибывши туда вечером 21 марта, во вторник на шестой неделе поста. Необходимо допустить, что поход в степях совершался медленнее, чем в русских пределах, что пешее войско (вой) не могло сделать двухнедельный переход без больших остановок, ибо оно должно было беречь силы для предстоявших битв с половцами, и что князья в эти две недели едва ли могли сделать более 250 верст, если только не меньше. Но такое расстояние уничтожает всякую мысль о Доне, который в нижнем течении своем отклоняется слишком далеко на восток. Очевидно, что здесь дело идет о Северском Донце, и не ниже окрестностей Изюма, и что на нем следует предположить города Шарукань и Сугров, взятый в рассматриваемый поход русскими, в среду 22 марта… В четверг (23 марта) русские князья «идоша с Дона, а в пятницу завтра, месяца марта в 24 день, собрашася половцы, изрядиша полки своя и идоша боеви… и падоша враги наши… на потоце Дегея, и поможе Бог рускым князем… и заутра субботе праздноваша Лазарево воскресенье и Благовещенья день и похваливыпе Бога и проводиша субботу, и в неделю нридоша (назад к Дону, то есть к Донцу?). В понедельник Страстной недели (27 марта), паки иноплеменницы собрата полкы своя многое множество, и выступиша яко борове (леса, а не боровы, как прочитал С. М. Соловьев) велиции… и побиша я в понедельник страстный, месяца марта в 27 день, избиени быша иноплеменнице много множество на реце Салнице» (Ипат., с. 2). Таким образом, и поток Дегея и реку Сальницу, или Сальник, надо считать притоками Северского Донца. Поток Дегея неизвестен, что касается Сальницы, то еще по «Книге Большого Чертежа» значится река Салница, впадающая в Северский Донец ниже Изюма, и Татищев не без основания указал на нее при объяснении летописной Сальницы 1111 года вопреки опровержению Карамзина (т. II, с. 92, примеч. 204), который объяснил ее рекой Салом, впадающей в Дон, близ Семикарановской станицы. О Сальнице мы имеем еще одно летописное свидетельство, и оно не только не противоречит принятому нами объяснению, но дает ближайшее указание на положение этой речки. В летописном рассказе о знаменитом походе Игоря Святославича на половцев (1185 год; Ипат. лет.) говорится, что «Игорь Святославич… переброде Донец и тако приде ко Осколу и жда два дни брата своего Всеволода, тот бяше шел инем путем из Курска; и оттуда поидоша к Сальнице… затем рассказ о битвах на реках Сюурлии и Каяле» (с. 130, 131). И здесь Сальник – в области Северского Донца, не в дальнем расстоянии от устьев Оскола. В своем теперешнем значении Дон является в «Слове о полку Игореве» (Дон Великий, изд. Дуб., с. 36). В Ипатьевской летописи под 1140 годом: «Се бо Мстислав великий наследи отца своего пот Володимера Мономаха великого. Володимер сам собой постоя на Дону… а Мстислав мужи свои посла, загна половцы за Дон, за Волгу, за Яик» (с. 15).