Коллектив авторов - Гражданское общество. Истоки и современность

Похоже, следует отойти от впечатления, которое превалирует у сторонников гражданского общества, что его формирование – это эволюционный процесс, а его основными характеристиками являются гражданское согласие, толерантность и консенсус.

О гражданском обществе говорится, что это – либо идеал, который недостижим в российских реалиях, либо, что гражданское общество существовало всегда. Так делаются попытки найти следы формирования гражданского общества в Российской империи, например, в период осуществления реформ 1870-х годов.

Тем более не оправданными выглядят попытки доказать существование гражданского общества в советский период, когда его проявления были еще менее заметны, чем в Российской империи, а свободные ассоциации граждан полностью подавлялись правящей коммунистической партией (например, важным обстоятельством, мимо которого проходят исследователи, являлось использование института неуставных партийных организаций, создававшихся во всех общественных структурах того времени – от Советов депутатов трудящихся всех уровней до обществ филателистов или спортсменов) и государством, чьи репрессивные органы партия использовала, внеся в конституцию (преамбулу и ряд статей) цель – строительство коммунизма, которую граждане данного общества не могли игнорировать, и средство – «руководящую и направляющую роль» самой партии [60] Кудрявцев В. Н., Трусов А. И. Политическая юстиция в СССР. 2-е изд. СПб., 2002. С. 107, 153. . В таких условиях гражданское общество не могло состояться.

Однако, как научная категория «гражданское общество» получила право на жизнь в юридической литературе, прежде всего в теории государства и права, для характеристики политической организации общества (категория «политическая система» стала применяться и признаваться позднее), состоявшей из государства как выразителя общих интересов и гражданского общества, чьи организации представлялись выразителями частных интересов. Гражданское общество было жестко структурировано. Политические движения практически не существовали, политическая партия была одна (в отличие от ряда европейских стран социализма или Китайской Народной Республики, где использовалась квазимногопартийная система, при которой выборы в представительные органы власти осуществлялись по квотам, не допускавшим даже в суммарном выражении превосходства над правящей марксистской партией, а решение всех важных вопросов осуществлялось правящей партией монопольно). Общественные организации существовали и были зарегистрированы в органах юстиции, но по указанным выше причинам не могли влиять на политическую жизнь. Только в период перестройки они при первых альтернативных выборах народных депутатов СССР (1989 г.) и РСФСР (1990 г.) получили возможность избрать половину всего депутатского корпуса, правда, по квотам и на съездах и пленумах руководящих органов, в которых было немало функционеров правящей компартии [61] Налицо было нарушение принципа демократических выборов «один человек – один голос», так как все участники съездов и пленумов общественных организаций по сравнению с рядовыми избирателями получали дополнительный голос – здесь и на избирательном участке по месту жительства. Интересно, что юрист А. А. Собчак, восторженно оценивая новые возможности в своей книге «Хождение во власть» (1991), прошел мимо этого обстоятельства. .

Исходной для будущих радикальных участников организаций гражданского общества стала психология «винтиков», вписанных в иерархию отношений административно-командной управленческой структуры и отражавших согласие с действительностью. Эта психология существенно влияла на правосознание и поведение людей, обеспечивала всевластие партийных и советских структур, которое воплощалось в господстве внеэкономических методов принуждения, стимулирования и поощрения. Традиция поклонения перед властью (часто персонифицированной) дополнялась страхом перед потенциальными репрессиями (плохая характеристика, ограничения в продвижении по службе, в поступлении в вуз, во вступлении в жилищный кооператив, «профилактическая» беседа в первом отделе и т. п. Высылку, психиатрическую лечебницу или лагерь вряд ли можно отнести к репрессиям, отражавшимся в массовом сознании «винтиков», это скорее был удел «миссионеров») [62] Ольшанский Д. В. Массовые настроения в политике // Политика: проблемы теории и практики. Вып. VII. Ч. 1 / Отв. ред. С. В. Братчиков. М., 1990. С. 142, 151–158. . Коллективистская компонента системы образования подавляла личностную, индивидуалистскую, приводя к трансформации межличностных отношений в рамках общности. Коллективная ориентация на уравнительность как цель общества приводила к личной политической подчиненности. Конституционно-правовая ориентация граждан (преамбула Конституции СССР 1977 г.) на строительство коммунизма, а также личное участие в массовых ритуальных формах поддержки властей (например, в первомайской или ноябрьской демонстрациях, в собраниях трудового коллектива) вследствие принятия лозунгов или ради самосохранения (санкции за неучастие для членов партии выражались в виде критики на партсобрании или даже в партийном выговоре, для беспартийных – в публичном осуждении или даже отражении в характеристике) существенно дополняли негативные факторы становления гражданского общества [63] Гозман Л. Я. Психологические аспекты торможения социальных изменений // Вопросы психологии. 1988. № 6. С. 5–14. .

Дополнительное психологическое давление в сравнении с рабочими, колхозниками или военнослужащими ощущала интеллигенция [64] Дилигенский Г. Г. Перестройка и духовно-психологические процессы в обществе // Вопросы философии. 1987. № 9. С. 3–19. : рост для служащих, технической и даже научной интеллигенции был связан обычно с вступлением в партию, но поскольку социальный состав партии был регулируемым, а рабочие и крестьяне не видели особого смысла в уплате взносов, в регулярном посещении собраний и других мероприятий, в критике за образ жизни и др., то процесс вступления в партию затягивался, а иногда и разрешался в пользу менее заслуживающего кандидата.

Изменениям в массовом правосознании предшествовали условия «оттепели» хрущевского периода. После развенчания культа личности и массовой реабилитации жертв сталинских репрессий внесудебные формы преследования политических и идеологических оппонентов ушли в прошлое, были отменены политические и идеологические статьи законодательства. Однако борьба с инакомыслием и инакомыслящими продолжалась.

Инакомыслие не могло преодолеть барьеры, установленные правящей партией. Сохранялась система образования, стандарты которой базировались на марксистско-ленинской (причем в ортодоксальном виде, резко отличавшемся от позиций зарубежных марксистов) платформе. Книгоиздательство подвергалось жесткой селекции и цензуре. Средства массовой информации полностью подчинялись политике партии. Возможности литературы, драматургии и кинематографии определялись и ограничивались социально-идеологическим «заказом». Исключение составлял «эзопов язык», понятный только «посвященным».