Ася Энтова - Осознавая время. Сборник эссе

Но этого не произошло. Без Храма у Стены плача от всей великой еврейской истории в памяти остаются только угнетения и унижения: то, как завоеватели вавилоняне, а позднее и римляне разрушили Храм и столицу и распахали развалины. Так же, как христианские и мусульманские завоеватели часто не разрешавшие евреям молиться на святом для них месте, сегодня поступает израильская полиция. Символом успеха арабского восстания – «интифады» – стали камни, которые арабы бросают сверху внизна молящихся у Стены. Находящийся рядом другой символ Сиона – окруженный арабскими свалками древний город Давида – также предлагает не «алию» – восхождение, а нисхождение, спуск в места раскопок, очищенных от культурного слоя, не возрождение, а пыль археологических памятников.

Сегодня состояние Храмовой горы служит лишь символом разрушения и варварства. Проводя свои строительные работы, арабское управление святыми местами (Вакф) целенаправленно разрушает все следы еврейского присутствия. Израильским археологам разрешается только присутствовать при раскопках, но не вмешиваться в их ход. Поднимаясь туда в последние годы, я с грустью наблюдаю, как отброшенные ценнейшие археологические артефакты смешиваются с грудами строительного мусора. Историки и археологи всего мира выражают возмущение последовательным разрушением одной из самых древних исторических реликвий. И все это, увы, происходит под властью нашего, еврейского государства…

В отличие от Храмовой горы, Стена Плача (как и другой популярный национальный символ – музей Катастрофы) ассоциируется не с активностью, а с пассивностью, не с возвышением, а с унижением, не с будущим, а с прошлым. Она объединяет евреев не для деятельности, а вследствие гонений – общей судьбы, полной унижений и опасностей. Получается, что нас объединяет не наши положительные ценности, а внешние гонения. Как будто мы находимся здесь не для воплощения уникальных национальных задач, а лишь по праву бедных и гонимых, ищущих убежища. Нас приглашают оплакивать былое величие, но не нарушать запрет завоевателей, определивших нам место у подножья. Стена Плача и музей Катастрофы остаются по своему восприятию чисто галутными, страдательными символами и даже не приглашают к паломничеству в Эрец Исраэль (в диаспоре есть свои многочисленные музеи, сохраняющие память о Катастрофе, а в России, например, богатые синагоги строят рядом собственные копии «Стены плача»).

В сегодняшнем постмодернистском мире, где даже войны становятся в первую очередь информационными, символы стали действенным орудием строительства или разрушения, Предпочтение в качестве национального символа Стены Плача, а не Храмовой горы, не в последнюю очередь послужило причиной военных неудач и бед, постигших Израиль.

Еще в России многие из нас задавали себе этот вопрос: «Что значит быть евреем?» Что означает эта неотъемлемая часть моей личности – ее еврейская составляющая, соединяющая меня с чем-то (землей, культурой, генами) или с кем-то (другими евреями, древними или современными) некими особыми узами? И не потому мы чувствуем свою принадлежность к этому беспокойному племени, что хотим попасть в «элитарный клуб», где так высок процент нобелевских лауреатов, больных сахарным диабетом и революционеров. Нет, как правило, наша причастность к этому гонимому народу сулила одни неприятности. Наоборот, потому что мы чувствуем свою принадлежность, потому и высчитываем статистику евреев-лауреатов и обсуждаем любое событие с точки зрения «хорошо ли это для евреев?». Потому и ощущаем потребность осмыслить и вербализовать это чувство, провозгласить «символ веры».

Переехав в Израиль, мы обнаружили, что израильское общество декларирует существование двух непримиримых лагерей: лагеря «религиозных» и лагеря «светских» евреев. Эту тему эксплуатируют СМИ и политики, исследуют социологи, об этом проводят исследования и пишут книги 18 18 Например, в 2003 году премию за лучшую израильскую книгу получили проф. Б. Зисер и А. Коэн за книгу «Раскол между религиозными и светскими». .

Одна сторона в этом противостоянии – группа, называемая «религиозными» или «ортодоксами» 19 19 Здесь под названием «ортодоксы» мы объединяем всех евреев, выполняющих требования иудейской традиции – Галахи, без относительно к тому, к какому из ортодоксальных течений они принадлежат, являются ли они «сионистами» или «ультраортодоксами». , то есть достаточно полно соблюдающих заповеди евреев, очерчена более или менее четко – зачастую вы можете идентифицировать их уже по внешнему виду. Другая группа носит гораздо более размытый характер. Группа ортодоксальных евреев лучше поддается строгому статистическому определению, поскольку многие национальные признаки в этой группе, такие, как этническое происхождение и историческая память, язык и культурные символы, религия и принадлежность к общине, четко относят их обладателей к еврейству. Так же и субъективное национальное самоопределение ортодоксального еврея имеет ярко выраженный характер, хотя может колебаться от традиционно-нерефлексируемого на одном конце спектра до философско-идеологического на другом. Число религиозных евреев в Израиле составляет около 20 процентов и постоянно растет 20 20 Данные последнего опроса, проведенного исследовательским центром Гутмана при израильском Институте демократии, были опубликованы в начале 2012 г. В опросе участвовало более двух тысяч израильских евреев. Вот некоторые из результатов в сравнении с подобным опросом, проведенным 10 лет назад. Только 3% опрошенных определили себя как светские атеисты (10 лет назад, число таких людей было вдвое больше). 43% назвали себя просто светскими (46% 10 лет назад), 32% традиционными (33% в прошлом опросе), 15% религиозными сионистами (11%), а 7% религиозными ультраортодксами (5%). .