Виталий Глухов - От олигархии к демократии. Книга I. Монопольное государство

Бреднева, как философ, не может не знать этого, но ей удобно принимать заведомо известную лож, как раз получившую широкое распространение во времена правления Сталина, чтобы на этой лжи выстроить целую систему «опровержений» марксизма. И можно ли говорить о социализме в странах, где была воспроизведена, с помощью танков, копия нашего мелкобуржуазного государства? Можно ли называть общественной собственность, которой полностью распоряжается государственный чиновник? А поэтому вопрос Бредневой – выдержал ли научный социализм испытание практикой, а так же вопрос – подтвердилось ли превосходство общественной собственности над частной, не имею смысла. Так же как и сравнение ФРГ и ГДР. Бреднева сравнивает их как капиталистическую систему, основанную на частной собственности, и социалистическую – основанную на общественной собственности. Если бы Бреднева пользовалась не различными спекуляциями, а действительно сравнила степень обобществления в ФРГ и ГДР, то смогла бы увидеть, что степень обобществления в ФРГ выше. Более высокий уровень развития ФРГ, по сравнению с ГДР, показывает лишь то, что частнокапиталистическое производство гораздо эффективнее производства на основе монопольного капитала. И больше ничего.

Для того чтобы показать «утопичность» социалистической идеи, Бреднева, решила подправить марксизм. «С позиции марксизма именно государственная собственность и является подлинно социалистической, так как именно она позволяет организовать производство и распределение из единого центра».

Как все просто! Организовал производство из единого центра – вот и социализм. Только Маркс говорил о государстве диктатуры пролетариата, которое является ассоциацией непосредственных производителей, а Бреднева – о государстве вообще. Не мешало бы знать, что огосударствление не есть обобществление.

При частнокапиталистическом производстве государственная собственность, как и в условиях всеохватывающей государственной собственности, является буржуазной, с той разницей, что в первом случае государство, как собственник, существует наряду с другими собственниками, а в условиях монополии государство является единым собственником всех средств производства. Собственность становится социалистической не потому, что появляется возможность организовать производство и распределение из одного центра, а потому, что непосредственные производители становятся хозяевами средств производства и продуктов своего труда. Бреднева же считает, что всякая государственная собственность позволяющая организовать производство и распределение из единого центра, сделала вывод, что существующие в нашем обществе отношения являются социалистическими. Но в обществе, где государство выступает монополистом всех средств производства, а рабочие являются его наемными рабами, то же появляется возможность организовать производство из единого центра. Данные отношения и критикует Бреднева, приняв их за социалистические. Вот только, если бы она внимательно проанализировала существующие отношения, то ясно увидела бы, что в них нет ничего социалистического.

При существующих отношениях централизация – это единство собственника, в лице государства, которое и организует производство и распределение из единого центра, конечно же, исходя из своих интересов, а планирование – есть планирование прибыли на капитал. В данных условиях государство, как собственник всех средств производства, планирует работу для непосредственного производителя, а средства производства противостоят наемным рабочим.

Государство диктатуры пролетариата предполагает централизацию непосредственных производителей на основе их интересов, а планирование, как планомерное использование производительных сил всего общества в интересах каждого. Здесь сами непосредственные производители планируют, как им распорядиться имеющимися в их распоряжении средствами производства. При данной форме организации производитель и собственник совмещаются в одном лице. И если существующая форма централизации – есть объединение средств производства во главе с единым собственником –государством, для эксплуатации живого труда, то диктатура пролетариата – есть объединение живого труда, для использование накопленного.

Как видим Бреднева, показала не ложность и ошибочность марксизма, а ошибочность своих представлений о действительности и о марксизме. Какая теория не будет выглядеть односторонней, если с ней обращаться так, как это делает Бреднева. Зачем же пытаться из классиков, делать кретинов? Если лишь для того, чтобы возвысить себя, то это не лучший способ. А если Бреднева, собралась доказать ошибочность теории Маркса, то это необходимо делать исходя из самой теории, а не путем огульной критики, или сравнение с происходящим.

Несколько замечаний о книге Льва Когана, как ярчайшего представителя советской философской школы

Если предыдущие авторы относятся к тем идеологам, которые в своих статьях хоть как-то затрагивают проблемы действительной жизни, то другая часть пишут книги для пополнения библиотеки монастыря св. Виктора, в которой Пантагрюэль обнаружил следующие книги: «Клубок теологии», «Метелка проповедник», «Искусство благопристойно пукать в обществе», «Пустозвонство законников». «Хлестанье по задику», «О разгрызании свиного сала, в трех книгах», «Сила, притягивающая к сыру» и множество других.

В 1988 году. Издательство «Мысль» выпустило книгу Л. Н. Когана «Человек и его судьба», как видно предназначенную для пополнения библиотеки монастыря св. Виктора. И все-таки посмотрим, что излагается в данной книге и попытаемся угадать, чем вызвана ее публикация.

Во-первых, мы узнаем, что диапазон интересов автора очень обширен. Монография заполнена до предела различными высказываниями наиболее известных философов, историков, литераторов начиная от Платона и заканчивая Платоновым. Похоже, что демонстрация своей осведомленности и является основной целью данной работы. Это подтверждается и тем, что различные высказывания соединены между собой чисто механически, без внутренней связи, а так же пространными пояснениями применяемых цитат. Видно автор сомневается в способности читателей к самостоятельному мышлению, в способности самим понять великих. Для профессора человек представляется только в образе советского студента, которого необходимо наставлять и поучать. Фейербах, которого автор так же цитирует, по этому поводу, в «Лекциях о сущности религии», отмечал, что остроумная манера писать состоит, между прочим, в том, что она предполагает ум так же и в читателе. Но автор продолжает навязывать свое представление, считая, что его способ изложения, его стиль и язык более доступен читателю, чем тех, кого он цитирует. Хотя, это только иллюзия самого автора, заключающаяся в том, что он пытается излагать достижения человеческой мысли обывательским языком.