Юрий Лебедев - Дети войны с мечтой о море. Краткий очерк о Владивостокском военно-морском подготовительном училище (1946–1948), Подготовительном курсе ТОВВМУ (1948–1949) и его воспитанниках

Мой же сослуживец по Комсомольску-на-Амуре (80 ОБСПЛ, 60-е гг. прошлого века) капитан 1 ранга в отставке Борис Павлович Алябьев, – бывший выпускник Саратовского военно-морского подготовительного училища, именуемого на жаргоне бывалых выпускников училища «подготией». Поступал он в «подготию» в 1945 году в г. Горьком. В 1947 году Горьковское военно-морское подготовительное училище перевели сначала в г. Энгельс (при Саратовском педагогическом училище), но уже через год снова переводят, но уже в Севастополь (б. Северная). После окончания «подготии» в 1948 году Борис поступает в Первое Балтийское ВВМУ (впоследствии – «Ленком»), заканчивает училище в 1952 г. по минно-торпедной специальности. Вместе с Борисом Алябьевым в Первом Балтийском ВВМУ учился известный писатель-маринист Виктор Конецкий, правда, на другом (штурманском) факультете. Сам Виктор Конецкий – бывший выпускник Ленинградского военно-морского подготовительного училища. В 1-ом Балтийском ВМУ Борис поддерживал с ним приятельские отношения. Вика Конецкий (так называли его близкие друзья и приятели) подарил Борису несколько своих книг с дарственной надписью: «На память об учёбе в Первом Балтийском». Все книги Виктора Конецкого, хранящиеся в библиотеке Бориса Алябьева (а их набралось с десяток), я прочёл с превеликим удовольствием. Правдиво описывает Конецкий о службе и жизненных коллизиях моряков.

В бытность совместной службы на 80-й Отдельной бригаде строящихся подводных лодок (80 ОБСПЛ) в Комсомольске-на-Амуре мы оба с Борисом были флагманскими специалистами (он – флагманским химиком, я – флагманским минёром). В то время (1963–1968 гг.) завод имени Ленинского Комсомола выпускал атомные пл с крылатыми ракетами 675 проекта (пларк-675). Экипажи атомоходов осваивали новое вооружение и технику непосредственно в процессе строительства АПЛ в заводских условиях. Это налагало на нас большую ответственность за качественную отработку экипажами задач боевой и специальной подготовки, за добросовестное изучение личным составом атомоходов нового оружия и вооружения.

Свободное время стремились проводить активно, выезжали с семьями на просторы величавого Амура, в его обширные поймы и излучины. Были выезды охотников на водоплавающую дичь или на рыбалку с ночевкой на протоках Амура. Непременными участниками таких выездов были Борис Алябьев и автор этих строк. Иногда к нам присоединялся Зинур Измайлов, флагманский специалист по ракетному оружию и вооружению. Сидя у костра, нам не приходило в голову обмывать косточки ни начальству, ни кому бы то ни было. Мы были молоды, и, вглядываясь в далёкие звёзды, вслушиваясь в рокот набегающих волн величавого Амура, думали о возвышенном…

А вот признания воспитанника Владивостокского военно-морского подготовительного училища Вали Шабанова, моего однокашника по ТОВВМУ-53 (о нём более подробно см. п. 3.7 данной книги):

«Мечта стать моряком-подводником овладела мной ещё в школьные годы под влиянием романа Жюль Верна «Двадцать тысяч лье под водой», а также под впечатлением сообщений в печати военных лет о подвигах военных моряков. После окончания седьмого класса в 1946 году я решил поступить во Владивостокское военно-морское подготовительное училище. Моё решение родители оспорили, ссылаясь на то, что якобы для меня подходят более лучшие специальности, к которым надо готовиться.

Однако в 1947 году это сопротивление родителей я преодолел и отправил необходимые документы во Владивостокское военно-морское подготовительное училища (ВВМПУ). Получив вызов, в июне 1947 года я прибыл в училище. Экзамены сдал легко, несмотря на то, что конкурс был большой (более 10 человек на одно место). После экзаменов нас, воспитанников второго курса ВВМПУ, направили в один из совхозов Тихоокеанского флота, где мы занимались прополкой сои. Поскольку нам не объяснили, что собой представляет соя и как она выглядит, на первых порах побеги сои зачастую вырывались вместе с сорняками. Это только на третий – четвёртый день ребята наловчились, смогли безошибочно определять нежные побеги сои от остальных сорняков, и дело пошло.

После совхоза около двух недель мы провели в бухте Миноносок, где смогли «оморячиться». А 1 сентября мы приступили к учёбе. Обучение и наша жизнедеятельность в училище были организованы на достаточно высоком уровне. Мне нравился строгий военный порядок и отсутствие излишней муштры в нашей роте. Начальником нашего второго курса в то время был капитан 3 ранга Сендар Гейлер, почти всю жизнь занимавшийся воспитанием подобных нам недорослей, опытный, выдержанный и спокойный педагог. Между собой «подготы» называли его «Папой Гейлером». И если он иногда слышал об этом, на своих воспитанников не обижался, был добрым и заботливым командиром.

Старшиной нашей роты был назначен старшина второй статьи Емелин, пользующийся у воспитанников большим авторитетом. Видать, он был прирождённым психологом, умело руководил нашей, казалось бы, непредсказуемой компанией ребят и воспитывал «трудновоспитуемых». Вскоре ему было присвоено звание «старшина 1 статьи». Неспроста после демобилизации Евгений Емелин поступил в Педагогический институт во Владивостоке. Вероятно, из него вышел хороший педагог.

После поступления в училище я заинтересовался морской авиацией и даже одно время мечтал перейти в авиационное училище, но после первого курса твёрдо решил служить только на кораблях ВМФ СССР.

Летом нам предоставлялся отпуск с выездом к родителям сроком на 30 суток с учётом проезда на дорогу. Мне следовало добираться к родителям в Челябинск почти семеро суток. Многовато, конечно, но некоторым «подготам» выходило и того больше, если родители проживали за Уралом. Припоминаю: после первого года обучения (второго курса училища) воспитанники нашего класса дружно сговорились о том, чтобы всем опоздать из отпуска на целую неделю. Даже тем, родители которых живут в Приморье. Уговор все «подготы» нашего класса выдержали. После возвращения из отпуска с опозданием на неделю «Папа Гейлер» бушевал, выговаривал нам свои обиды, требовал объяснительные записки. Воспитанники представили эти записки, в большинстве из которых содержалась несусветная чушь. Однако никого из нас не наказали. Если бы опоздал один или два человека, можно было бы с них спросить, как-то наказать, вплоть до исключения из училища. А в круговом сговоре кого накажешь?! Конечно, мы понимали, что «подставили» своего командира роты, добряка «папу Гейлера», и в последующем подобных сговоров между собой не допускали.

В 1948 году ВВМПУ было закрыто, нашу роту (четыре класса) перевели на Подготовительный курс ТОВВМУ. Лично я учился легко и претендовал на золотую медаль. Однако четвёрка по русскому письменному языку не позволила мне её получить. Но моё пребывание в ВВМПУ (один год) и на Подготовительном курсе ТОВВМУ (тоже один год) вспоминается как один из лучших периодов моей юности».