Галина Ракитская - Основные труды. Том 2. Идеология последовательного (революционного) гуманизма. Теория общества и хозяйства

Радикальные социально-структурные реформы не могут, конечно, быть проведены на базе государственно-правовых (конституционных в том числе) норм старого общества. Это невозможно потому, что реформы эти направлены противинтересов как раз тех классов (каст), которые господствовали в старом обществе и господство которых оформлялось (если оформлялось) старыми законами. Реформы должны осуществляться на новой демократической правовой базе.

Мыслима, правда, ситуация, когда старые законы имели мало общего с реальными общественными отношениями и вполне годятся для радикального прогрессивного переустройства общества. Так, например, старый российский КЗоТ вполне пригоден (особенно после уже внесенных в него изменений) для целей буржуазно-демократической и даже (с небольшими изменениями) для целей социалистической революции. Стремление российских властей принять новый Трудовой кодекс проистекает не из того, что КЗоТ, доставшийся в наследство от тоталитаризма, плох для наемных работников, а из того, что он (в случае налаживания в стране правопорядка) содействовал бы развитию механизмов социальной рыночной экономики, социального партнерства. Но именно это не подходит современной российской власти (и Правительству, и Госдуме), которая реализует иную модель капитализма – периферийного колониального (полуколониального) типа.

Исходные социально-структурные реформы могут проводиться на базе законов, принятых новыми представительными органами, как было поначалу в России после Октябрьской революции. Они могут проводиться на основе единоличных или же коллегиальных решений (указов, декретов) лиц, наделённых особыми полномочиями [89] Я не имею здесь в виду ситуацию узурпации власти (диктатором, хунтой, партией и т. п.). . Так было в России после августовской (1991 г.) революции – особые полномочия для проведения реформ были даны Президенту. Такие отличия в правовой основе революционно-демократических реформ, конечно, важны. Но суть не в них, когда речь идёт о принудительном или же о непринудительном характере начальных реформ переходного периода.

Суть в том, что направленность против интересов старых господствующих классов, на радикальное изменение их положения в обществе неизбежно делает исходные социально-структурные реформы принудительными по отношению к прежде господствовавшим классам( кастам). [В “Манифесте…”: деспотическое вмешательство; пролетариат “силой упраздняет старые производственные отношения” [90] Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 4, сс. 446, 447. .] Принятие соответствующих законов не отменяет принудительного – в указанном отношении – характера реформ.

Принудительный (по отношению к экспроприируемому классу) характер исходных социально-структурных реформ ни в коей мере не является особенностью победившей пролетарской революции (диктатуры пролетариата). Такой же характер носят эти реформы, когда осуществляются победившей буржуазной революцией (буржуазной диктатурой).

С принудительного вмешательства в право собственности, в том числе с радикальной земельной реформы, начались революционные преобразования в России в 1917 г. Они были (по своей логике) направлены на ликвидацию основ капиталистической и помещичьей эксплуатации.

С деспотического вмешательства в отношения собственности (в форме форсированной приватизации) начались в России революционные преобразования современного переходного периода. Причём начались не на основе принятых законов, а на основе решений авторитарной президентской власти. Это была акция буржуазной революции и буржуазной диктатуры,направленная (по своей логике) на ликвидацию основ казарменно-кастового строя.

Идеологи шоковых реформ и правящие реформаторы пытались поначалу маскировать факт неконституционности, незаконности (по отношению к старым правовым нормам) фактически проведённых исходных социально-структурных преобразований. И только когда главные цели, поставленные перед реформой собственности, были выполнены, они признали: “…Распределение собственности в России, как, впрочем, и в других странах, происходит пропорционально существованию властных элит” [91] Чубайс А.Б. – “Известия”, 6 декабря 1995 г. . В отличие от этого пролетарские идеологи “считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения ” [92] Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 4, с. 459. и открыто признают деспотическое вмешательство в право собственности исходным шагом социальной революции, актом диктатуры класса, ниспровергающего старый общественный строй. То есть в сущности позиция та же, что и у А.Чубайса, – собственность распределяется по власти, значит, надо брать власть.

Важно подчеркнуть, что революционно-демократические преобразования начинаются с социально-структурных реформ, которые направлены противинтересов прежних господствующих классов, но которые должны одновременно осуществляться в интересахтех классов, которые были в старом обществе в подчинённом положении.

Другой важный аспект – необходимость осуществления исходных и всех других преобразований переходного периода таким образом, чтобы в жертву целям революции приносились старые формы организацииобщественной жизни ( старые институты ), а не людипо принципу “нет человека – нет проблемы”.

Проблема соотношения принуждения и свободы в революционно-демократических преобразованиях – это проблема следования революции (и в теории, и в практической политике) гуманистическим и демократическим принципам как безусловно самоценнымпринципам, допускающим ограничение свободы исторического выбора (принуждение) лишь в определенной степени.

Превышение допустимой меры принуждения может происходить по разным направлениям, в разных формах и по разным причинам. Теория революции и её история – вещи разные. Подход научного социализма (марксистский подход) требует не оправдывать политическую практику, в которой доминируют методы принуждения к новым формам общественной жизни, а анализировать причины и следствия такой практики и извлекать уроки из следствий отступления от демократических и гуманистических принципов.

в) Демократия и диктатура как формулы решения практической ситуации

Диктатура, как показано выше, не противостоит демократии, когда речь идёт о диктатуре пролетариата или диктатуре буржуазии как синонимах словосочетаний “господство пролетариата”, “господство буржуазии” [93] Конечно, пролетарское демократическое государство (социалистическое государство) должно отличаться от буржуазного государства по сути и по содержательным формам, в том числе и в переходный период. Но здесь речь не об этом. .