Станислав Борзых - Приматы с планеты Земля

Мне, конечно, возразят, что за тем, что происходит в голове, нередко следуют вполне реальные и пагубные по своим последствиям поступки. Но, во-первых, это далеко не всегда так, а, во-вторых, в случае само– или просто сдерживания теряем мы гораздо больше, чем избегаем, т.е. причиняем себе более существенный вред. Свобода мысли не должна ограничиваться, какие бы доводы в пользу этого ни звучали и как бы убедительны они ни были. Хотите думать – пожалуйста. Зажатость же внутри сразу же транслируется во внешнее рабство, которое, однако, именно в таком качестве мало кем воспринимается.

Идея Бога во многом и стала определять – и до сих пор это делает – этот самый дискурс. Например, тот же запрет на прелюбодеяние попросту противоречит человеческой природе, потому что нам свойственно – есть, конечно, такие, кого подобное не интересует, но их мало – испытывать в том числе желания сексуального характера, а вследствие того, что мы меняемся, было бы несколько странно ожидать, что его объектом будет оставаться один и тот же человек на протяжении всей нашей жизни. Загоняя же свою похоть – слово-то какое – внутрь, всячески сдерживая её и осуждая, мы предаём собственную натуру из-за того, что, поступая так, мы ведём себя ненормально.

Его фигура потребовалась для того, чтобы как раз и обосновать довольно дикие требования цивилизации к её членам. Заметьте, как часто мы говорим о том, что Бог всё видит, обязательно накажет, от Него ничего нельзя утаить, что справедливость благодаря Его вмешательству восторжествует. Ну, и классическое – и последние станут первыми. Создаётся впечатление, что Он нужен только в качестве надсмотрщика, и, собственно, так оно и есть – да и замечу, между прочим, что заглавная буква представляет собой не дань и не уважение, а выступает просто в роли соблюдения правила, сколь бы странным оно ни было.

И на это работает решительно всё. Шпили или башни религиозных сооружений вплоть до недавнего времени были самыми высокими, колокола или призывы к молитве были слышны на много вёрст вокруг, изображения богов присутствовали чуть ли не везде, постоянно упоминались их имена – запрет на то, чтобы говорить о них всуе, в сущности, лицемерие, наоборот, непрерывное их упоминание есть необходимость – и, конечно, всё делалось в их славу.

Просто подумайте вот о чём. Скажем, есть какой-то жрец, который вспарывает брюхо курицы и по её внутренностям пытается и делает предсказания о каких-то грядущих событиях. Чем занят этот человек? Тотальной чепухой. Куда лучше и плодотворнее было бы, если бы он пошёл в поле и трудился там вместе с остальными. Но нет. Его, наоборот, кормит это общество, позволяя ему к тому же столь безответственно обходиться с пищей, а вообще говоря страдать какой-то ерундой и нелепицей. Если вам это не напоминает то, что происходит и сегодня, то, боюсь, вы меня не поняли.

Вообще есть предположение о том, что первые действительно городские поселения были предназначены не для того, чтобы там жили люди, а лишь для отправления религиозных практик и процедур. Т.е., по видимому, неявно предполагалось, что главный здесь не человек, который всё это и построил, а Бог, который затем станет за всеми наблюдать, наказывать или поощрять. Неудивительно, почему в таком случае Он так плотно спаян с соответствующей средой. Она была создана для Него. Но как была имплементирована идея о том, что Он действительно всё видит и всё знает? Как раз-таки через понятие греха.

Виноватым можно быть по-разному. Если вы как-то нехорошо поступили с другим человеком, то отвечаете исключительно – хотя здесь нередко появляются аффилированные с ним или ней личности – перед ним или ней. Понятно, что редко получается так, что всё остаётся между вами. Всегда есть заинтересованные, любопытствующие, родственники, властные фигуры. Но здесь нет никакой высшей – может быть, только в качестве чего-то абстрактного, вроде представлений о справедливости – инстанции. В цивилизации же появляется Бог, и отныне это Он судит, а не люди или идеи.

Нужно заметить, что семь смертных, как они называются, грехов возникают довольно поздно, потому что их довольно трудно внедрить в сознание из-за их слишком жёсткого характера, да и вообще даже обычные проступки перед Богом не так легко приживаются в голове, потому что всегда нужен самоконтроль и самонаблюдение, а человеку свойственно отвлекаться и забываться. Как бы то ни было, но идеи о наличии некого главного судьи необходимы для того, чтобы цивилизованное общество могло нормально функционировать.

Суть греха состоит в том, что больше нельзя изменять правила игры. Если с человеком мы всё-таки способны найти какой-никакой компромисс – который, впрочем, будет сильно зависеть в том числе и от наших мировоззренческих установок – с Богом заключить договор куда проблематичнее, потому что не совсем понятно, что именно Он хочет, где надо ставить подпись, куда и как вообще обращаться. Конечно, всегда найдутся те, кто ответит нам на все эти вопросы – и вы догадываетесь, кто это – но всё-таки просто так выйти сухим из воды не получится. Тот же, кто контролирует правосудие, по сути, управляет всем обществом. Неслучайно поэтому то, что жрецы обычно были и священниками, и писцами, и хранителями мудрости и традиций, и, разумеется, чиновниками – те, кстати, и по сей день сохраняют за собой все эти привилегии.

Обратите внимание, что во всей этой схеме нет нужд человека с улицы. Им манипулируют, его мозги промывают, а потом ещё и наказывают – либо изнутри, либо снаружи, соответственно через угрызения совести и с помощью закона. Бог же тут нужен исключительно для того, чтобы затемнить суть происходящего. Есть некий авторитет, в которому все апеллируют, и ему, а, точнее, тем, кто якобы интерпретируют его волю, виднее и по плечу со всем разобраться.

В-третьих, Бог, в сущности, представляет собой квинтэссенцию человека. Я даже не говорю о пантеоне Древней Греции или о других первых попытках представить себе высшее существо. Все они были настолько антропоморфны, насколько это только было возможно. И, между прочим, если посмотреть чуть ли не на любое классическое художественное произведение на данную тему, обнаружится то же самое. Там изображены люди, а не кто-то ещё – ну, разве что добавят каких-нибудь звериных черт. Другой пример являют собой современные комиксы – понемногу становящиеся своеобразной мифологией, без неё у нас никак не получается – которые повторяют всё то же и всё так же.

Даже если сегодня мы и признаём, что Бог не сидит на небе и бороды у Него тоже нет, а Его бытие совершенно непохоже на наше, и в сугубо физическом или материальном отношении Он попросту не существует, мы до сих пор упорно и по-детски наивно продолжаем верить в то, что Его всё равно заботят наши дела и мы сами – такие прекрасные или столь ужасные – вопреки тому, что всемогущему и всезнающему разуму априори и по определению не должно быть интересно то, что Ему и так давно и вдоль и поперёк известно. Глупо же предполагать, что какие-то приматы с планеты Земля хоть что-то значат для Вселенной, но именно это мы обычно и постулируем, когда обращаемся либо к ней, либо к Нему за помощью, с советом или в знак благодарности.