Борис Фаликов - Величина качества. Оккультизм, религии Востока и искусство XX века

Накладываясь на оккультную матрицу, восточные религии претерпевали заметные изменения. Теософы акцентировали в них сверхъестественное и чудесное, в то время как учение о спасении (мокша в индуизме, просветление в буддизме) отодвигалось на второй план. С этим боролись ученые ориенталисты, пытаясь вернуть религиям Востока аутентичный облик (хорошо известна критика теософии Блаватской Максом Мюллером и Мирчей Элиаде) [7] Müller F.M. Esoteric Buddhism // The Nineteenth Century: a monthly review. L.: Sampson Low; Marston. May 1893. № 33; Eliade M. Yoga: Immortality and Freedom. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1973. Р. XIX. , но западная публика охотней откликалась на оккультную версию, поскольку она отвечала ее потребностям. Творческая элита Серебряного века в России, французские декаденты и символисты, немецкие и англо-американские модернисты принимали Восток из теософских рук, и это помогало им решать собственные художественные и философские задачи. Так возник оккультно-ориентальный синтез, который вдохновлял новых художников на протяжении практически всего прошлого века.

Первые восточные гуру, попавшие на Запад, напрасно пытались скорректировать своих последователей, призывая их к духовной трезвости. «Я прекрасно понимаю, что мистическая мысль, которая прорвалась в последнее время в западный мир, содержит в себе некую истину, но в ней много мотивов не стоящих, а то и безумных», – писал Свами Вивекананда (1863–1902), встретившись лицом к лицу со своими западными поклонниками на Чикагском парламенте религий в 1892 году [8] Rolland R. Vie de Vivekananda, ou l’Evangile Universel. Paris: Stock, 1930 ( Rolland R. The Life of Vivekenanda and the Universal Gospel. Almora: Advaita Ashram, 1931. Р. 83). . Но, как верно замечает британский исследователь оккультизма Джон Брэмбл, такие почитатели прославленного гуру, как писатель Анри Антуан Жуль-Буа (1868–1943), актриса Сара Бернар (1844–1923) и Казимир Малевич (1879–1935), все-таки предпочитали индуизм в теософской упаковке [9] Bramble J. Modernism and Occultism. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2015. Р. 62. .

Не стоит думать, что сверхъестественное пленяло оккультистов своей непостижимостью. Как раз напротив. Они считали, что на месте старой науки возникнет новая, которая сможет не только распознать чудесное, но и овладеть им. «Магия – это наука будущего», – роняла очередное bon mot Блаватская [10] Bevir M. The West Turns Eastward: Madam Blavatsky and the Transformation of the Occult Tradition // Journal of the American Academy of Religion. 1994. Vol. LXII. № 3. Р. 751. . А более склонный к академическим формулировкам Рудольф Штайнер (1861–1925) называл свое учение Geisteswissenschaft , то есть духовная наука (что совпадало с тем, как в свое время обозначил гуманитарные науки в целом Вильгельм Дильтей, разделивший науки на Naturwissenschaften и Geisteswissenschaften , то есть науки о природе и науки о духе). И это не могло не очаровать модернистов, стремившихся найти духовное измерение в мире, который был «расколдован» (Макс Вебер) наукой материалистической. Но научным подходом при этом жертвовать не собирались.

Тем более что и сама наука в начале XX века больше не настаивала на своей сугубой материалистичности. Открытия в области субатомной физики лишали мир его монолитности, в нем открывались новые измерения. Физики опирались для их исследования на свои инструменты, но лирики предпочитали инструменты оккультные. Теософия помогла Василию Кандинскому (1866–1944), Питу Мондриану (1872–1944), Казимиру Малевичу и Паулю Клее (1879–1940) увидеть за оболочкой предмета астральное царство цвета и чистой геометрической формы и уйти от фигуративной живописи к абстрактной. Четвертый путь Георгия Ивановича Гурджиева (1877(?) – 1949) помог театральному экспериментатору Питеру Бруку в поисках «величины качества», с помощью которой он «желал прорвать барьер между естественными науками, искусством и религией и соединить их в одном пространстве опыта» [11] Брук П. Нить времени. М.: Артист. Режиссер. Театр, 2005. С. 104. .

Более того, будучи глубоко погруженными в оккультные имагинации и магическое мышление, авангардисты не перестали быть детьми своего секулярного времени. Особенно ясно это становится на примере кубофутуристов, дадаистов и сюрреалистов. Они не сделались оккультистами и шаманами, медиумизм и камлание были лишь инструменты, с помощью которых они создавали новое искусство. Об этом говорит их игра в науку и отстраненный юмор, сохранявшийся во время самых неистовых полетов воображения.

Оккультизм протянул руку религиям Востока, и те не преминули воспользоваться приглашением. Европейские империи достигли в ту пору расцвета, границы между метрополиями и колониями стали прозрачней, обмен верованиями привел к возникновению причудливых культурных комбинаций. Поэтому Джон Брэмбл и назвал такой синкретизм имперским [12] Bramble J. Modernism and Occultism. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2015. Ch. I. Empire and Occultism. .

Сходный феномен встречался и раньше – культура покоренных народов «мстила» завоевателям, исподволь овладевая ими духовно. Франц Кюмон с его помощью объяснял, как ориентальные культы заполонили Римскую империю, совершившую территориальную экспансию на Восток. Его книга «Восточные религии в римском язычестве» увидела свет в 1906 году, и в ней Кюмон сделал полупророчество: «Предположим, что в современной Европе верующие бы покинули христианские храмы, чтобы припасть к стопам Аллаха или Брахмы, следовать наставлениям Конфуция или Будды, соглашаться с максимами Синто; представим себе мешанину из всех народов мира, в гуще которой арабские муллы, китайские ученые, японские бонзы, тибетские ламы и индусские пандиты одновременно проповедовали бы фатализм и предопределение, культ предков и обожествленного правителя, пессимизм и освобождение через уничтожение. Эта картина, которая, возможно, станет реальностью в будущем, дает нам достаточно точное представление о том религиозном хаосе, в котором барахтался древний мир до Константина» [13] Cumont F. Les Religions orientales dans le paganisme romain. Paris: Leroux, 1906 ( Кюмон Ф. Восточные религии в римском язычестве. СПб.: Евразия, 2002. С. 243). . «Полупророчеством» я называю это потому, что Кюмон экстраполировал в будущее те тенденции, которые мог в зародыше наблюдать в своем настоящем, то есть в начале прошлого века. Но от этого его прогноз не становится менее эффектным.

Сейчас, когда на смену имперской глобализации пришла глобализация постколониальная, эти тенденции реализовались практически полностью. Но мести не получилось. Встреча с живыми представителями Востока на собственной территории мало поменяла западную оптику. Она лишь немного изменилась со времен Вивекананды. И это полностью ощутили на себе те индуистские гуру, буддийские и суфийские наставники, которые пришли ему на смену. Одни приняли предложенные правила игры, другие попытались им сопротивляться, но это не меняет сути дела. Запад по-прежнему смотрит на Восток через призму оккультных представлений и форматирует его под себя. Многомиллионное движение New Age тому наглядный пример. Видимо, в оккультизме есть мифологемы, необычайно привлекательные для западного человека, особенно если он занимается художественным творчеством.