Брэндон Снид - Держи голову выше: тактики мышления от величайших спортсменов мира

Я ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ ПОТЕРЯННЫМ И БЕСПОМОЩНЫМ. ТРЕНЕР НЕ ЗНАЛ, КАК ПОМОЧЬ МНЕ.

Хороший сезон я так и не провел.

У меня было несколько хороших игр с несколькими хорошими эпизодами, иногда я выключал из игры раннеров, иногда делал хоум-раны – в одной игре мне даже удалось сделать «цикл», – а несколько раз я даже затесался в самый костяк очередности бьющих. Но со временем Тренер – хороший, но старомодный человек – просто пожал плечами и сказал: «Похоже, что у тебя просто не тот склад ума». Я не помню свою статистику, но я уверен, что никогда не бил лучше чем на.200 [10] Соотношение успешных попыток удара к количеству попыток. Обычно значения колеблются от.230 до.400, значение ниже.200 – крайне неудовлетворительное. , никогда не делал больше двух-трех хоум-ранов за сезон и определенно ни разу не попадал в состав команды «Всех звезд».

После окончания колледжа в мае 2009-го я всё же должен был жить счастливо. Жизнь была отличной. Я женился на своей давней подруге Кэти. Она была потрясающей, умной и сама была той еще спортсменкой (три года подряд капитанила в баскетбольной и софтбольной командах, входила в команду штата в обоих видах спорта, была номинантом на премию Wendy’s High School Heisman, могла играть в любом из этих видов в практически любом колледже, если бы захотела). Мы познакомились, когда нам было по десять лет, после того как моя семья перебралась в дом на соседнюю улицу от той, где она жила, в дом, который построил ее отец. Я был влюблен в нее с тех самых пор, но мы не начали встречаться вплоть до того лета, что разделило второй и третий годы учебы в колледже. Она перебралась в Джорджию, ходила в колледж искусств и дизайна Саванны, и из-за этого мы оказались в шести часах езды друг от друга на время учебного года. Тем летом мы опять стали проводить много времени вместе, а потом в один из дней, когда я уже собирался домой, она украла мои ключи, чтобы я не смог уйти. Я погнался за ней и преследовал, пока мы не оказались у бассейна ее родительского дома, где я схватил ее так, что мы чуть не упали в него, а потом поцеловались.

Временами я был счастлив, но очень часто – и как мне казалось, с каждым месяцем все чаще – мои маленькие ментальные драконы устраивали пожары в моей голове. Отчасти я полюбил Кэти потому, что с ней чувствовал себя самим собой – глупым, счастливым, беззаботным, – а это случалось очень редко. Когда она находилась рядом, я был в мире с самим собой. Но со временем и это ушло в прошлое, и жар драконьего пламени стал еще горячее.

Меня угнетало не то, что я потерпел неудачу. Неудача способна подарить как минимум несколько хороших историй.

Меня угнетало то, почему я провалился.

Я чувствовал, будто существует два разных меня, будто «настоящего», хорошего Брэндона постоянно третирует этот другой парень, неуверенный в себе, боящийся принять себя и компенсирующий это заносчивым поведением задиры – лишь бы только не раскрыть своей истинной натуры. Я не просто нервничал или демонстрировал вспышки ярости, как это делает каждый из нас, нет, казалось, что, когда этот другой «я» появляется рядом, он тут же берет верх. Чем дольше я был женат на Кэти, тем чаще вел себя как полный мудак. Я ходил развязной походкой, отведя плечи назад и выпятив грудь, говорил только о себе и никогда не спрашивал, как дела у нее. В ретроспективе очевидно, что причина была на поверхности: все это поведение было лишь щитом.

ВРЕМЕНАМИ Я БЫЛ СЧАСТЛИВ, НО ОЧЕНЬ ЧАСТО – И КАК МНЕ КАЗАЛОСЬ, С КАЖДЫМ МЕСЯЦЕМ ВСЕ ЧАЩЕ – МОИ МАЛЕНЬКИЕ МЕНТАЛЬНЫЕ ДРАКОНЫ УСТРАИВАЛИ ПОЖАРЫ В МОЕЙ ГОЛОВЕ.

Внутри же я был трусом.

Я пытался отвлекаться. Работа. Церковь. Тренерство. Благотворительная работа. Вещи, которые я обожал, когда был ребенком, когда был дурачком, совершавшим поступки просто для того, чтобы окружающие люди улыбнулись. Но теперь это не доставляло мне радости.

Я не мог отпустить бейсбол, даже несмотря на то что хотел это сделать. Когда я пребывал в одиночестве, а вокруг всё было тихо, я продолжал думать о том, как много трудился и сколь многим жертвовал, и о том, насколько в конечном счете всё это оказалось бессмысленным. Любой неудачный розыгрыш в уличном баскетболе и любая ошибка в Выходной лиге бейсбола, любой козел, пытавшийся жульничать или поддевать меня словесно, – всё это с новой силой распаляло пожар в моей голове. Порой я грезил о том, как попаду в аварию и останусь парализованным на всю жизнь – только бы лишиться возможности даже мечтать о том, чтобы сыграть вновь.

Я знал, что думать подобным образом ненормально и что, вероятно, мне требуется профессиональная помощь, но обращаться за ней тоже было страшно, и мысли о ней только сильнее раззадоривали моих драконов разума.

Тогда я стал активнее пытаться отвлечься, поступательно становясь всё менее напыщенным и всё более клишированным. Я даже не понимал, зачем занимаюсь тем, чем занимался половину своего времени бодрствования.

Я сомневаюсь, что это замечал кто-нибудь, кроме Кэти. Я был хорош по части маскировки. Люди могли периодически подмечать вспышки моего темперамента во время баскетбольных или софтбольных матчей – но дома у меня постоянно были ложь, крики, боль и слезы, сожаление, а в какой-то из дней – даже слова Кэти о том, что она с трудом узнаёт меня. А когда тебя не узнаёт твоя собственная жена, тебе явно нужна помощь. Но я всё равно не обращался за ней сам. Кэти пришлось, наконец, сказать « хватит» . Если я хочу сохранить наш брак, я должен поискать помощь. Это был не ультиматум, это был очевидный факт. Она вот-вот могла потерять меня, потому что я сам уже терял самого себя.

Мы отправились в одно из самых пугающих мест в мире.

Терапия.

Мне потребовалось время. Было больно. Хирургия разума. Пустая оболочка человека, которым я притворялся, препарировалась без анестезии. Но благодаря этому мы смогли увидеть, что и где поломано, как случились эти поломки и что можно с ними сделать.

Со временем терапия начала работать. Во-первых и в-главных, она дала мне ответы . Депрессия. Тревожность. Обсессивно-компульсивное расстройство. Может, что-то еще.

Я видел семена чудовищ своего разума, их корни, то, как они росли во мне. В корне всего этого я видел психологическую черную дыру страха. И я учился. Я видел, где зарождались чудовища и что помогало им вырастать. Я совершил то, что некогда считал неприемлемым, – согласился принимать лекарство по рецепту, и оно незамедлительно помогло мне. Поиск верного сочетания препаратов занял какое-то время – Celexa, потом Zoloft, теперь Buspar и Luvox, – и мне пришлось испытать на себе кое-какие совсем не желанные и досадные побочные их эффекты. Но оно того стоило.

У меня до сих пор случаются эти вспышки, я могу быть утомительным и невротичным, требовать повышенного внимания к себе и переживать резкую смену настроения, и еще мне пришлось просить других быть ко мне снисходительнее. Однако я убежден в том, что решение Кэти заставить меня согласиться на терапию не только спасло наш брак. Возможно, она вдобавок спасла мне жизнь.