Михаил Шифрин - 100 рассказов из истории медицины

Когда Потемкин стал строить новый город Херсон, там началась эпидемия чумы, и пришлось вспомнить Самойловича. Он был главным карантинным врачом всего Причерноморья, пока Потемкин не узнал, что в доме доктора смеются над организацией тех самых «потемкинских деревень». Опять отставка, опять прошение о месте. Новый фаворит Платон Зубов назло Потемкину и из уважения к науке (Зубов, которого знают как юного любовника старухи-императрицы, вообще почитал ученых и помогал им) организовал карантинную службу от Одессы до Тамани и дал Самойловичу как следует там развернуться. Это обошлось дорогой ценой: наездив 30 тысяч верст по плохим дорогам, Самойлович умер в командировке от холецистита, оставив молодую вдову и двух детей, четырех и семи лет.

Lidia Sukhova:Сколько интереснейших подробностей о том событии, которое обычно описывается в несколько строк.

Ответ:Событие было интересное.

По большому счету московская эпидемия была вызвана войной с Турцией 1768–1774 гг. Самойлович активно участвовал в ней как лекарь Копорского (позднее назывался Витебским) полка. Побывал в знаменитом Кагульском сражении, где 17 тысяч русских солдат под командованием Румянцева разогнали 150-тысячное турецкое войско.

В результате этой победы Первая русская армия развернула наступление на территории Румынии и вступила там в тесный контакт с местным населением (Самойлович в своем «Рассуждении» рассказывает одну пикантную историю). Следствием и стала чума сначала в Первой армии, затем на Украине и далее в Москве.

Двинувшись на север, болезнь причинила России урон больший, чем войска и флот султана: 133 тысячи умерших в армии и в тылу, десятки тысяч сожженных домов. Но эта же самая «моровая язва» благодаря усилиям горстки врачей вызвала к жизни современную эпидемиологию.

Какой практическая эпидемиология была в Средние века, Самойлович узнал, когда его полк занял румынский город Браилов (Брэила). Там лекарь Копорского полка впервые увидел зачумленного. То был 12-летний мальчик с бубоном в паху. Родные выселили его из дому во двор, где кормили и обслуживали так, чтобы не прикасаться к нему: опыт показывал, что без телесного контакта заражения не происходит (легочная форма чумы в тех краях не встречалась).

В каждом квартале существовал выборный «капитан по чуме». При подозрительном заболевании он осматривал больного. Чума начинается сильной головной болью, глаза краснеют, взгляд становится мутным, как у пьяного. Следуют озноб и жар, вскоре начинается рвота и наступает смертная тоска. Но все это бывает и с угоревшими. Подозрения вызывали слабость, дрожание в коленках и невнятность речи. Когда же появлялись знаки чумы на коже – багровые петехии (пятна, по-русски называвшиеся «марушки»), карбункулы («чирьи») или бубоны («желваки»), – сомнения исчезали. Капитан выставлял около дома больного особый знак и следил за тем, чтобы заболевший был изолирован до смерти либо выздоровления, а его вещи преданы огню. Такое сознательное поведение позволяло веками не допускать превращения локальных вспышек во всенародное бедствие.

Когда по Румынии пронеслись вихрем две армии, турецкая и русская, об изоляции не могло быть и речи. Предвидя неприятности, Самойлович попросил своего полкового командира сделать чумным капитанам Бухареста ценный подарок, чтобы те показали известных им больных. На них лекарь научился безошибочно распознавать чуму на ранней стадии – по неравномерности пульса, аритмии особого рода. Это было его первое открытие, которым он и поделился с докторами Московского генерального военного госпиталя.

Людмила Мачехіна:Дякую!

Ответ:Между прочим, это первая в нашей ленте история, где один из первоисточников на украинском языке [Самойлович был украинцем, и самая подробная его биография написана по-украински].

Юлія Лешан:Уроженец Черниговской губернии и окончил Киево-Могилянскую академию.

14 апреля 1774 г. в Лондоне было основано Человеколюбивое общество – первая волонтерская организация, состоявшая из медиков и других неравнодушных людей, чьей целью было спасение и реанимация утопающих.

В 1773 г. лондонский аптекарь Уильям Хоуз получил диплом хирурга. Жил и работал он в самом центре, у берега Темзы, на полпути между Лондонским и Вестминстерским мостами. Этот район кишел хирургами и врачами. Чтобы привлечь пациентов, нужно было чем-то выделяться.

И тут Хоузу попала в руки брошюра о том, как откачивают утопленников в Голландии. Освоив несколько приемов, новоявленный хирург дал объявление: всякий, кто между Лондонским и Вестминстерским мостами вытащит из Темзы тонущего и позовет Хоуза, получит золотую гинею. А если мистер Хоуз бездыханного утопленника спасет – две гинеи. За год аптекарь-хирург сумел вернуть к жизни несколько человек. О нем заговорил весь Лондон. Реклама получилась на зависть.

Некоторое время спустя, 14 апреля 1774 г., 32 джентльмена – хирурги, врачи и аптекари, чьи заведения находились у реки, – позвали Хоуза на разговор в Чептерскую кофейню (Chapter Coffee House, St Paul’s Churchyard) и предложили объединить усилия по спасению утопающих. Их «весьма тревожила» перспектива разорения Хоуза: все же две гинеи – большая сумма. Если выплачивать ее из фонда целого общества, получится не так накладно.

Каждый член общества обязывался, во-первых, оказывать бесплатную помощь извлеченным из воды и, во-вторых, закупить необходимое оборудование: трубки для вдувания воздуха в легкие через ноздри, а также патентованную нюхательную соль. Скинулись и на более сложные аппараты, описанные в голландском руководстве, – меха для впускания табачного дыма через задний проход. Хирурги того времени считали, что дольше всего живет кишечник. И если нагнетать в него раздражающий дым, организм встряхнется и все системы снова заработают (идея возникла из аналогии с популярным тогда табачным клистиром, помогавшим при запорах). Хотя как инструмент реанимации кишечный мех себя не оправдал, для нагнетания воздуха в дыхательные пути аппарат годился, и дело пошло.

В 1776 г. Хоуз разослал семи тысячам врачей, хирургов и аптекарей печатные призывы вступать в Человеколюбивое общество возвращения к жизни мнимо утопших. Через год число спасенных его членами достигло 167. Движение стало массовым. В нем участвовал каждый английский аптекарь.

Подключился и король Георг III, так что с 1787 г. общество превратилось в Королевское. Вместо гиней за спасение человека стали вручать медали. И уже не только за утопленников, но и за угоревших у печки, задушенных, замерзших. Первым иностранцем, удостоенным такой медали, стал император Александр I: в 1806 г. он откачал крестьянина, которого вытащили из вод литовской реки Вилейки. Царь лично возился с утопленником два часа. На золотой медали изображен ребенок, раздувающий потухшую было свечу, и выбита надпись: «Искра, возможно, еще не погасла». Аналог награды учредили в Российской империи. Медаль присуждают до сих пор, она называется «За спасение погибавших».