Боб Берман - Биоцентризм. Как сознание создает Вселенную

Мой путь к Куффлеру начался с фестивалей науки, которые стали для меня своеобразным самоутверждением. Из-за семейных обстоятельств в школе смотрели на меня свысока – после отчисления моей сестры из школы директор заявил матери, что она не справляется с родительскими обязанностями. Чтобы исправить ситуацию, мне пришлось потрудиться. Я решил получить премию в присутствии своих учителей и одноклассников, которые подняли меня на смех, когда я сообщил, что хочу участвовать в фестивале науки – изменить геном белых цыплят и сделать их черными. Учитель биологии заявил мне, что это невозможно, а родители отказались отвезти меня на куриную ферму.

Я отважился совершить поездку на автобусе, а затем на трамвае из родительского дома в Стоутоне в Гарвардскую медицинскую школу, один из самых престижных медицинских институтов. Я поднялся по лестнице главного входа, по огромным гранитным плитам, стертым до меня несколькими поколениями студентов. Я тешил себя надеждой, что ученые люди любезно примут меня и помогут. Меня ведь занимала научная проблема, и разве одного этого было недостаточно? Но меня не пропустила охрана.

Я был как Дороти из «Возвращения в Изумрудный город», которой охранник дворца скомандовал «Уходи!». Стоя позади здания, я обдумал свои последующие шаги. Все двери были заперты, но я полчаса простоял у мусорных контейнеров и заметил, что приближается человек не выше меня ростом в футболке и рабочих штанах цвета хаки. Это явно был уборщик, сейчас он войдет с черного хода. И я понял, как проникнуть внутрь.

В следующую минуту мы оказались в здании и стояли лицом к лицу. Я подумал: «Он не знает, зачем я здесь. Он только моет полы».

«Я могу чем-то помочь?» – спросил он.

«Нет, – ответил я. – Мне нужно просто задать один вопрос профессору из Гарварда».

«Тебе нужен какой-то конкретный профессор?»

«Вообще-то нет, речь идет о ДНК и нуклеопротеине. Моя задача – стимулировать синтез меланина у цыплят-альбиносов», – сказал я. Мои слова были встречены с удивлением. Я заметил, что произвел впечатление, и пустился в объяснения, хотя и был убежден, что мой новый знакомый понятия не имеет о том, как устроена ДНК: «Дело в том, что альбинизм является аутосомно-рецессивным заболеванием…»

Когда мы разговорились, я рассказал ему, что еще и работаю в школьной столовой и дружу с дворником мистером Чепменом с той же улицы. Он спросил меня, не врач ли мой отец. В ответ я рассмеялся: «Нет, он профессиональный игрок. Он играет в покер». Похоже, в этот момент мы и подружились. В конце концов, мы оба были из бедняков.

Конечно, я и понятия не имел, что передо мной был всемирно известный нейробиолог доктор Стивен Куффлер, номинированный на Нобелевскую премию. Если бы он сразу представился, меня бы как ветром сдуло. Однако в те минуты я сам воображал себя школьным учителем, который читает лекцию ученикам. Я поведал ему об эксперименте, который проводил в подвале, и как изменял геном белого цыпленка, чтобы сделать его черным.

«Твои родители должны тобой гордиться», – сказал он.

«Они даже не знают, чем я занят, я держусь от них подальше. Они решили, что я хочу просто вывести цыплят».

«Разве не они привезли тебя сюда?»

«Нет, они меня убьют, если узнают, что я здесь был. Они думают, что я играю в своем домике на дереве».

Он решил представить меня «доктору из Гарварда». Но я заколебался. В конце концов, он был только уборщиком, и я не хотел, чтобы у него были неприятности.

«Обо мне не беспокойся», – сказал он с легкой усмешкой.

Он отвел меня в комнату, заставленную научным оборудованием. Рекомендованный «доктор» всматривался в некий прибор со странными зондами, намереваясь вставить электрод в нервную клетку гусеницы (тогда я еще не знал, что «доктор» на самом деле аспирант Джош Санес, который сейчас является членом Национальной Академии наук и директором Центра по исследованию мозга при Гарвардском университете). Рядом с ним жужжала маленькая центрифуга с образцами. Мой знакомый склонился над его плечом и что-то прошептал доктору на ухо. Ноющий звук мотора заглушил его слова. Доктор улыбнулся мне своим любопытствующим и добрым взглядом.

«Я вернусь позже», – сказал мне мой новый друг.

С этого момента все, о чем я мечтал, стало реальностью. Мы с доктором проговорили весь день.А потом я взглянул на часы. «О, нет! – воскликнул я. – Уже поздно. Мне надо идти!»

Я поспешил домой и направился прямиком к своему домику на дереве. Мать искала меня в лесу и призывала: «Робби! Пора ужинать!»

Никто в тот вечер – и даже я сам – не мог себе представить, что познакомился с учеными мирового уровня. В 1950-х годах Куффлер разработал новую дисциплину, соединив элементы физиологии, биохимии, гистологии, анатомии и электронной микроскопии. Он дал ей и название – «нейробиология».

Гарвардское отделение нейробиологии было создано в 1966 году под руководством Куффлера. Став студентом-медиком, я потом учился по его книге «От нейрона к мозгу».

Тогда я не мог этого предвидеть, но пройдет всего несколько месяцев, и с помощью доктора Куффлера я войду в мир науки. Много раз я буду возвращаться в эту лабораторию и беседовать с учеными, которые исследуют нейроны гусениц. Вот письмо, отправленное в те годы Джошем Санесом в лабораторию Джексона, которое совсем недавно попалось мне на глаза: «Если вы проверите свои ведомости, то узнаете, что пару месяцев назад Боб заказал четырех лабораторных мышей. Он на целый месяц остался без денег. А сегодня он стоит перед выбором: готовиться к выпускному или закупить еще несколько десятков яиц». Я тогда решил пойти на выпускной, но меня настолько заинтриговала значимость «моторно-сенсорной системы» (сознание и восприятие у животных), что через несколько лет я вернулся в Гарвард, где работал со знаменитым психологом Б. Ф. Скиннером.

И кстати, я победил на том научном фестивале со своим куриным проектом. И директору школы пришлось поздравлять мою мать перед всей школой.

Моя юность, как и юность двух величайших американских трансценденталистов Эмерсона и Торо, ушла на изучение лесных массивов Массачусетса, которые изобиловали живыми существами. Скажу больше: я убедился в том, что у каждого из них была Вселенная, своя собственная Вселенная. Наблюдая за нашими собратьями, я стал понимать, что каждый из них создает свою сферу существования, и понял, что наше восприятие хоть и уникальное, но и не выдающееся.

Одно из моих самых ранних детских воспоминаний – это как я выхожу с заднего двора в дикое поле рядом с лесом. К сегодняшнему дню население земного шара удвоилось, но даже сейчас многие дети хорошо знают, где заканчивается известный им мир и начинается немного пугающая, опасная, непокоренная Вселенная. Как-то раз я пересек эту границу, отделявшую порядок от хаоса, пробрался сквозь заросли и вышел к старой корявой яблоне, задушенной лозой. Я протиснулся к небольшой и незаметной проплешине под деревом. С одной стороны, было удивительно, что я обнаружил место, которое до меня не видел ни один человек, а с другой – не понимал, как такое место могло бы существовать, если бы я его не обнаружил. Я воспитывался как католик и поэтому решил, что нашел некое особое место на Божьей сцене – и со своего небесного ракурса Верховный Творец внимательно наблюдает за мной. Возможно, Он изучал меня и наблюдал так же пристально, как и я, когда стал студентом-медиком и в микроскоп изучал крошечных существ, которыми кишит капля воды и которые в ней размножаются.