Борис Черток - РАКЕТЫ И ЛЮДИ

Судьба Гонора после назначения директором НИИ-88 сложилась трагически. Поэтому я позволю себе сделать отступление от хронологии, рассказав о нем более подробно.

Гонор окончил тот же Ленинградский военно-механический институт, что и Устинов. Вообще этот институт был кузницей производственно-технической интеллигенции для Наркомата вооружения. Он получил назначение на завод «Большевик», где быстро продвинулся от мастера до главного инженера. Так он стал фактически заместителем Устинова, который был директором завода. Личные качества главного инженера способствовали выполнению очередного сталинского задания по освоению новых артиллерийских систем для военно-морского флота. За это завод, Устинов и Гонор получили первые ордена Ленина.

В 1938 году тридцатидвухлетнего Гонора из Ленинграда перебрасывают в Сталинград директором другого крупного артиллерийского завода «Баррикады». «Баррикады» специализировались на выпуске 406-мм орудий для башенных установок линкоров и сверхмощных сухопутных пушек и гаубиц калибром от 122 до 305 мм. Завод провалил реконструкцию, и Гонор должен был вытащить его из прорыва.

Он вывел завод из прорыва. Здесь, в Сталинграде, он во время Великой Отечественной войны проявил истинный героизм, и летом 1942 года ему в числе первых шести руководителей военной промышленности присвоили звание Героя Социалистического Труда. Но во время сражений завод «Баррикады» был полностью разрушен, и Гонора перебрасывают в Свердловск на создаваемый при Уралмаше артиллерийский завод № 9. За успешную деятельность в этот период он награждается Сталинской премией первой степени, еще одним орденом Ленина и орденом Кутузова первой степени. Но самое для него радостное, что в 1945 году он был возвращен в Ленинград и стал директором завода «Большевик», с которого начал свой трудовой путь.

Видимо, раскладывая кадровый пасьянс в поисках будущего директора НИИ-88, Устинов исходил из того, что, во-первых, это должен быть человек безусловно преданный ему лично. Во-вторых, способный организатор, прошедший хорошую производственную школу, «огонь, воду и медные трубы». И, в-третьих, его кандидатуру должен поддержать партийный аппарат ЦК, а может, и лично Сталин. Послевоенный 1946 год ознаменовался очередным подъемом антисемитских настроений по директивам сверху. Но это пока что были программные призывы для толпы, которой за время войны овладели антинемецкие, но отнюдь не антисемитские настроения. В оборонной и, в частности, атомной промышленности Сталин и Берия не только терпели, но оберегали талантливых евреев Харитона, Зельдовича и многих других. Их охраняли почти как членов правительства.

Устинов рисковал, но решился – поставил на Гонора и выиграл. Перед сорокалетним инженером-генералом, облеченным доверием Сталина, покровительством Устинова, имеющим выдающиеся заслуги и способности, открывалась блестящая перспектива руководителя первого советского ракетного центра. В его распоряжение поступали кадры ракетчиков, которых Устинов уговорил перейти к нему на работу. Он получил задание уже в 1947 году начать полигонные испытания немецких ракет А-4, а в 1948 году – создать отечественную ракету Р-1. В помощь из Германии привезли более сотни немецких специалистов и разрешили создать на острове озера Селигер немецкий филиал НИИ-88, разрешили набор молодых и демобилизуемых из армии специалистов, прием на работу ученых на любых условиях по совместительству из высших учебных заведений. Гонор, став директором, сразу создал научно-технический совет, в состав которого входили уже имеющие громкие имена ученые страны.

Будучи артиллеристом, Гонор общался с очень узким кругом ученых и военачальников. Теперь десятки ранее незнакомых ему, но крайне влиятельных людей просили разрешения посетить его институт и посмотреть ракеты.

Для встреч и демонстраций новой техники цеха и интерьеры старого артиллерийского завода были совершенно непригодны. Надо было срочно строить чистый сборочный цех и высотку для вертикальных испытаний ракет, демонстрационные лаборатории, в которые не стыдно привести высоких гостей и показать, что прошел всего год после постановления, а институт уже есть. Ведь смог же Дорнбергер на голом месте создать всемирно известный теперь центр Пенемюнде. Кроме того, Гонор должен был помнить, что НИИ-88 – это головной институт новой отрасли, он должен объединять идеи и результаты производства двигателистов, управленцев, химиков, металлургов, машиностроителей.

Такие руководители, как Гонор, во время войны поистине совершали подвиги на производственно-технологическом фронте. За срыв плана по выпуску вооружения директору и главному инженеру завода грозил трибунал. Руководители его ранга приучены были работать с полной отдачей физических и духовных сил, профессиональных знаний. Совершенно не допускалась некомпетентность. Они контролировались жестко сверху и просвечивались коллективом снизу. Коллектив прощал требовательность, даже жесткую, если его руководитель был требователен к себе, интересовался всем, что касалось условий жизни людей, проявлял чуткость и человечность. Не каждый директор обладал этими качествами.

Теперь от Гонора требовалась еще компетентность в совершенно новой области. Здесь он не мог рассчитывать на свой запас знаний и богатый производственный опыт. Не единожды при деловых встречах с ним он просил меня рассказать или прояснить многие непонятные ему проблемы управления ракетами. Гонор очень помог при создании первой в нашей практике лаборатории комплексных испытаний со штатной испытательно-пусковой аппаратурой, штатным бортовым оборудованием и большим демонстрационным светопланом, имитирующим процесс пуска ракеты.

Эта лаборатория стала нашей гордостью уже к концу 1947 года и послужила Устинову поводом для приглашения в НИИ-88 высших руководителей армии, участвовавших в очередной сессии Верховного Совета СССР. Я в первый раз оказался в роли рассказчика для компании таких знаменитых военачальников. Приехали маршалы Жуков, Рокоссовский, Конев, Баграмян, Василевский, Говоров, Соколовский, Воронов и генералы армии, которых сейчас уже не рискую перечислить.

Мы с начальником лаборатории Эмилем Бродским с раннего утра проверяли весь комплекс, и тем не менее при каждом очередном цикле происходил какой-нибудь сбой. Сказывался знаменитый закон «визит-эффекта «.

Лаборатория оказалась тесной, когда блестящая, при всех орденах и медалях, компания заполнила не рассчитанное на такое количество гостей помещение.

Объяснения начал Устинов. С трудом ко мне, стоящему у пульта, протолкались Гонор и Королев. Оба хотели перехватить инициативу доклада у Устинова. Но он неожиданно сказал: