Борис Черток - РАКЕТЫ И ЛЮДИ

Чижиков основал династию: его сын Борис в том же здании, где работал отец, руководит новым конструкторским коллективом, а внучка Марина – математик, рассчитывает динамику и прочность механизмов стыковки космических аппаратов.

На первых порах больше всего забот было у комплексной лаборатории. Ее руководителем был инженер-практик Филипов, а истинным идеологом уже упоминавшийся мною инженер-связист Бродский. Эта лаборатория должна была создать стенд, который служил бы моделью отработки схемы автоматики пуска и местом отработки эксплуатационной документации для заводских и летных испытаний. Здесь никогда не было проблемы тематики: текущие задачи по трудоемкости перехлестывали возможности личного состава.

Быстро был укомплектован трофейными прецизионными станками опытный цех. Его первый начальник Трошин, пользуясь связями на заводе, отобрал лучших станочников-универсалов и слесарей-файн-механиков – «золотые руки». Таким образом, мы были почти независимы от производственных цехов завода. Наиболее уникальных механиков мы распределили по лабораториям.

На этот первый приборный цех пришлись и первые удары администрации за срывы сроков при освоении рулевых машин первой серии Р-1. Но это требует отдельного рассказа.

Несмотря на установление в институте строгого режима секретности, все ведущие специалисты понимали необходимость связей с научными организациями, не входящими прямо в нашу кооперацию, и учеными вузов. Так, с первых месяцев 1947 года возникли совместные работы с Институтом автоматики и телемеханики Академии наук. В нашу работу включились будущие академики Вадим Трапезников и Борис Петров, будущий член-корреспондент Вячеслав Петров. Присуждение мне золотой медали имени академика Б.Н. Петрова Президиумом Российской Академии наук в 1992 году мне особенно приятно, ибо напоминает о совместной работе с прекрасным человеком Борисом Петровым.

Говоря о научных связях, хотел бы отметить существенную разницу в постановке в нашем отделе задач теории управления и, в частности теории устойчивости управляемых систем, и методами, предлагавшимися тогда чистыми теоретиками типа профессора академии имени Жуковского Моисеева, автора так называемой «теории технической устойчивости». Мы предпочитали без излишних глубоких и малодоступных практическому инженеру сложных теоретических построений вести исследования на базе наиболее наглядных методов.

В те годы так называемые частотные методы, основанные на анализе амплитудно-фазовых и амплитудно-частотных характеристик, были хорошо развиты в Институте автоматики и телемеханики. Правда, они пришли к нам из-за рубежа – из США. Основой для их разработки послужили знаменитые труды Массачусетского технологического института. Эти труды явились практическим ответом теоретиков на актуальнейшую во время войны задачу создания системы автоматического поиска, слежения и автосопровождения воздушной цели радиолокатором станции орудийной наводки.

Оказалось, что если не проявлять псевдопатриотичной сверхучености, то, пользуясь этими новыми, доступными инженеру методами, можно с успехом решать проблемы устойчивости и управляемости ракет. При этом инженер должен владеть классической теорией колебаний. Но эта наука в трудах наших ученых Андронова, Булгакова, Горелика и других была хорошо разработана и доступна. К тому же, в результате разработки собственных радиолокационных станций у нас появились интересные работы и по теории нелинейных систем. Поэтому наши молодые теоретики наблюдали со стороны жестокие бои «корифеев-основоположников», сами в драку не лезли и посмеивались над театрализованными научно-техническими советами на эти темы.

По острой необходимости проблемами устойчивости занимались в НИИ-885. Здесь Пилюгин со свойственной ему инженерно-практической хваткой заявил, что теоретикам можно верить до тех пор, пока имеешь дело с бумагой, а «если я отвечаю за выбор параметров и настройку аппаратуры автомата стабилизации, то надо иметь модель, на которой все можно пощупать руками, а переходные процессы должны быть видны на лентах осциллографов». В этом мы полностью сходились во взглядах. Разработка моделирующих установок вместо примитивных и дефицитных «маятников Хойзермана» нами была заказана Институту автоматики и телемеханики, а Пилюгин стремился эту задачу решать у себя.

Как руководитель отдела управления и заместитель главного инженера НИИ-88, я подвергался критике со стороны главных конструкторов зенитных ракет. Особенную агрессивность проявлял Синельщиков. Его отдел № 4, подчиненный Тритко, как и отдел № 3 Королева, чувствовал себя ущемленным: «Черток всем своим отделом работает только по тематике Королева. В этих условиях создать ракету типа»Вассерфаль» мы не можем, ибо проблемы управления ею много сложнее, чем ракетами типа А-4. Либо переключайте Чертока на нашу тематику, либо создавайте другой подобный отдел в НИИ».

В НИИ-885 были организованы отделы и для разработки систем управления зенитными управляемыми ракетами. Там работали «управленцы», ранее трудившиеся в институте «Берлин», руководил этим направлением Говядинов, находясь под началом Рязанского. Зенитчики-управленцы тоже ворчали, что им в НИИ-885 нужных условий не создано. Таким образом, возмущения главных конструкторов ЗУР НИИ-88 и НИИ-885 смыкались и в общем были справедливы. Уровень работ по ракетам ПВО был явно ниже даже того, что делалось немцами в Пенемюнде.

Успехи, достигнутые в первые три года становления двух направлений отечественной ракетной техники: баллистических ракет дальнего действия и зенитных управляемых ракет, – разнились весьма существенно. Правда, начальные, стартовые условия у техники БРДД имели большие преимущества. Это оказалось весьма наглядным, когда и то и другое направление сошлись в двух институтах НИИ-88 и НИИ-885 под одними и теми же министрами, директорами и главными инженерами. БРДД, пусть в немецком исполнении, но начали летать уже осенью 1947 года. 1948 год и первая половина 1949 года заполнены огневыми испытаниями, и плохо ли, хорошо ли, но ракеты летают, проектируются новые на большие и совсем большие дальности, обсуждаются различные проекты, заводы загружаются серийными заказами, военные имеют, что принимать.

На этом фоне коллективы «зенитчиков», работающие в тех же двух головных институтах, выглядели очень бледно. Дальше чертежей ракеты, очень похожей на «Вассерфаль», дело не двигалось. А ведь немцы еще в 1944 году проводили эксперименты с системой управления «Вассерфаля» на А-4. До эвакуации из Пенемюнде в 1945 году они насчитывали уже десятки пусть неудачных, но дающих бесценный опыт летных испытаний.