Александр Несмеянов - На качелях XX века

Алексей Николаевич был одним из крупнейших деятелей и организаторов советской химии в первые два десятилетия после революции. Приехав из эмиграции в начале революционных лет, он организовал Биохимический институт (впоследствии институт Баха) [214] В 1920 г. А.Н. Бах организовал и возглавил Биохимический институт Наркомздрава РСФСР. Современный Институт биохимии РАН им. А.Н. Баха возник независимо в 1935 г. (хотя в нем работали сотрудники из старого института Баха), и сейчас находится по адресу Ленинский просп., 33. на Воронцовом поле, а вскоре стал и директором Химического института им. Карпова [215] В 1918 г. А.Н. Бах возглавил созданную Л.Я. Карповым Центральную химическую лабораторию при BCHX РСФСР. С 1921 г. — Научно-исследовательский химический институт им. Л.Я. Карпова, с 1931 г. — Физикохимический институт им. Л.Я. Карпова. А.Н. Бах был директором этого института до конца жизни. (на той же улице). Теория окисления молекулярным кислородом Баха-Энглера была известна во всех странах мира и, казалось, относилась к далекому прошлому. Было удивительно видеть ее автора действующим сейчас. Я и раньше, вскоре по приезде А.Н. Баха из-за границы, видывал его в обществе Н.Д. Зелинского на химфаке МГУ. Первое время у них были дружественные отношения, которые впоследствии охладились. Наружность А.Н. Баха за эти годы, на мой взгляд, существенно не изменилась. Это был сухой, высокий, сутулый старик, скуластый, с серой, довольно длинной бородой и широко расставленными серыми глазами. Дед Мороз — но не сладковатый Санта Клаус, а скорее Дед Мороз, сохранивший всю суровость и принципиальность старого революционера. Голос у него был глуховатый, низкий, как из бочки.

А.Н. Бах вполне одобрил привлечение А.П. Орехова. Я отправился в Химико-фармацевтический институт к Орехову, которого знал по прошлой работе в НИУИФе, помещавшемся некоторое время в том же здании, что и Химико-фармацевтический институт. Орехов был уже пожилой, довольно высокий худощавый человек с крупными чертами лица, орлиным носом, по наружности скорее англичанин, чем русский. Он охотно согласился организовать лабораторию алкалоидов в ИОХе. Надо было готовить помещение. Нечего и говорить, что в здании ИОХа все было необратимо распределено. Во дворе между ИОХом и ИОНХом стояло маленькое одноэтажное здание какого-то служебного назначения. С помощью А.Н. Баха ИОХ получил его и превратил в лабораторию. А.П. Орехов начал организацию алкалоидной лаборатории ИОХа.

В это время появились новые заботы. Лаборатория синтеза — «Ласин» — А.Е. Чичибабина, расположенная в старинном деревянном здании на Баумановской улице (в прошлом аптека), вошла с самого начала существования ИОХа в его состав. С 1935 г. А.Е. Чичибабин жил в Париже, куда уехал в командировку, да так и не вернулся, травмированный гибелью дочери во время студенческой производственной практики на Дорогомиловском химическом заводе. Во главе «Ласина» стоял помощник Чичибабина — М.М. Кацнельсон, который был скорее хорошим организатором, чем ученым. Мозговым трестом этой крупной лаборатории в то время были Г.В. Челинцев и И.Л. Кнунянц [216] Кнунянц Иван Людвигович (1906–1990) — химик-органик, генерал-майор инженерных войск (1949), академик АН СССР (1953). Основатель отечественной школы фтороргаников, крупный специалист в области физиологически активных соединений, создатель новых лекарственных препаратов, производства искусственного волокна и фторорганических мономеров. Организатор (1954) и бессменный руководитель (до 1986 г.) лаборатории фторорганических соединений ИНЭОС РАН. . В лаборатории начались раздоры. Кацнельсон не сумел создать нормальную обстановку. Один из молодых, но очень перспективных научных работников «Ласина» М.И. Кабачник [217] Кабачник Мартин Израилевич (1908–1997) — химик-органик, академик АН СССР (РАН) (1958). Один из основателей отечественной школы химиков-фосфороргаников, крупный специалист в области физиологически активных соединений, теоретической органической химии. Организатор (1954) и бессменный руководитель (до 1997) лаборатории фосфорорганических соединений ИНЭОС РАН. был настроен особенно непримиримо, и мы нашли для него выход: он был переведен в лабораторию А.П. Орехова. Надо было решать вопрос о заведующем лабораторией Чичибабина. Я сделал предложение Г.В. Челинцеву возглавить лабораторию. Он обещал подумать. Через день ко мне явился И.Л. Кнунянц и заявил от имени обоих, что они просят оставить заведующим М.М. Кацнельсона. Так и пришлось сделать. И.Л. Кнунянц возглавил «Ласин» уже после смерти Кацнельсона.

Еще не успела наладиться жизнь лаборатории алкалоидов, как внезапно умер А.П. Орехов. Без него не имело смысла продолжать работу лаборатории. Опять надо было решать вопрос о судьбе М.И. Кабачника. Я сделал ему несколько предложений и среди них — работу в моей лаборатории. Он это и предпочел. Помещение ликвидированной лаборатории Орехова было использовано для развертывания лаборатории сверхвысоких давлений в составе комплекса лаборатории Н.Д. Зелинского, который предложил для руководства ею молодого ученого из Харьковского физико-технического института — Л.Ф. Верещагина [218] Верещагин Леонид Федорович (1909–1977) — физик и химик. Внес большой вклад в создание и совершенствование аппаратуры высокого и сверхвысокого давления для проведения научных исследований и технологических работ. . Со временем маленькое здание бывшей Ореховской лаборатории было надстроено, расширено и приспособлено для Верещагина с его громоздкими мультипликаторами и компрессорами. ИОХ интересовали, конечно, приложения высоких давлений для химических целей, но Верещагин был насквозь физиком, и самой химической из его работ оказалось превращение графита в алмаз, над чем он начал работать уже вскоре после перехода в ИОХ и что с успехом завершил только после 1960 г., уже отделившись в самостоятельную лабораторию сверхвысоких давлений, превращенную затем на основе этого успеха в институт. Сам Л.Ф. Верещагин в 1966 г. был избран академиком.

Уже на основании изложенного читатель почувствовал, что не успел ИОХ поселиться в новом здании, как ему стало тесно. Действительно, это помещение могло рассматриваться лишь как временное, и надо было ставить вопрос о строительстве нового здания ИОХа. Бах целиком поддержал меня и обеспечил поддержку Президиума Академии наук. В.Л. Комаровым — тогдашним президентом АН — решение о строительстве ИОХа было принято.

К сожалению, А.Н. Бах придерживался мнения, что академический институт не должен быть большим. Я же хотел построить здание максимально возможного объема, в чем убедить Алексея Николаевича было невозможно. Он вообще был тверд в своих принципах. Но то, что было невозможно сделать убеждением, удалось сделать постепенной настойчивостью и, как можно видеть по зданию ИОХа [219] Ленинский проспект, д. 47. , строительство которого было завершено лишь после войны, оно отнюдь не миниатюрно. В этом состязании старости и молодости победила молодость.