Александр Несмеянов - На качелях XX века

Орбели, видимо, был несимпатичен Сталину (может быть потому, что предками Леона Абгаровича были князья Орбелиани, может быть потому, что он был армянин). В отличие от Павлова, оперировавшего строго объективными, измеримыми понятиями, Орбели пытался привлечь и субъективный фактор, не учитывавшийся Павловым. Это могло быть связано с тем, что Павлов занимался вершиной — полушариями, а Орбели спускался к мозжечку и тем, казалось, отходил от «генеральной линии» высшей нервной деятельности, то есть физиологии мысли и чувств. Установление «генеральных линий» в науке было чрезвычайно опасной тенденцией, даже если бы эти «генеральные линии» были выбраны правильно.

Одно время ученые боялись, что канонизирована будет классическая физика, а анафеме будут преданы квантовая механика и принципы относительности. Некоторым пророком анафемы последнего явился профессор физики МГУ Аркадий Климентьевич Тимирязев [267] Тимирязев Аркадий Климентьевич (1880–1955) — физик, профессор МГУ, приемный сын биолога К.А. Тимирязева (1843–1920). Известен отрицанием теории относительности и квантовой механики. — сын «большого» (Климентия Аркадьевича) Тимирязева [268] Тимирязев Климентий Аркадьевич (1843–1920) — естествоиспытатель, один из основоположников русской научной школы физиологии растений, член-корреспондент Петербургской АН (1890), член-корреспондент РАН (1917). Раскрыл закономерности фотосинтеза как процесса использования света для образования органических веществ в растениях. Пропагандист теории Ч. Дарвина. Решал многие проблемы, связанные с земледелием, теоретической основой которого считал физиологию растений. . Однако до «48 года» в физике дело не дошло, причем сами физики объясняли это тем, что в это время они доказали и свою необходимость, и продемонстрировали истинность самого принципа относительности созданием атомной бомбы.

В химии пятая колонна, во главе с доктором химических наук Г.В. Челинцевым, нашлась. Последний тщился сыграть в химии роль Лысенко, создал свою «новую структурную теорию», погромно напал на некоторых химиков, высказывавших на страницах журналов одиозные, с его точки зрения, теоретические воззрения. Известна наша с ним жестокая дискуссия, оставшаяся в химических журналах того времени, которую я вспоминаю не без удовольствия: мне приятно ощутить себя удачливым бойцом. Однако это нападение и «подведение базы» диалектического материализма под теоретическую химию не было поддержано, а моя собственная участь (я в 1951 г. был избран президентом Академии наук СССР, о чем позднее) поразила этого претендента на лавры Лысенко настолько, что он начал сильно пить и вскоре умер.

Вернусь к работе Комитета по Сталинским премиям. На заседании в 1948 г., происходившем уже после постановления Совета Министров СССР о строительстве МГУ (об этом позже), я чувствовал необходимость выразить Сталину благодарность за это решение, так много значившее для нас, работников МГУ, а как теперь ясно, и для всей страны. Когда заседание окончилось, и Сталин еще стоял за председательским столом, я подошел к нему и кратко горячо поблагодарил за МГУ. Его ответ был еще короче, и я его помню дословно: «Исполняю свой долг», — сказал он.

Вернусь к заседаниям. Говорю во множественном числе, так как не уверен, что нижеприведенное относится к 1948 г., а не к последующим. Приведу два примера особенно запомнившихся мне заседаний. Первый — из области медицины. Группа харьковских врачей была представлена на премию за открытие и внедрение способа обезболивания родов. На первый взгляд дело было какое-то сомнительное. На последних месяцах роженицу посещает врач-инструктор, рассказывает ей о естественности процесса родов, учит, как она должна вести себя на всех стадиях родов, и роды проходят безболезненно.

Было очень много скептиков, но дело в том, что моя двоюродная сестра родила по этому способу и мне рассказывала, что никакой боли не чувствовала. Поэтому я был горячим сторонником харьковчан. (Замечу в скобках, что когда несколькими годами позже рожала моя дочь Ольга, используя этот способ, то она также родила очень легко и, по ее словам, не только без страха, но и почти без боли.) Я старался провести положительное решение Комитета и преуспел в этом. Когда я докладывал, Сталин, попыхивая папиросой, спросил, что это — гипноз? Я ответил, что скорее внушение и психотерапия, соединенные с предписанием рационального поведения роженицы. Он засомневался и обратился к хирургу Бакулеву [269] Бакулев Александр Николаевич (1890–1967) — ученый-хирург, академик (1948) и президент (1953–1960) АМН СССР, академик АН СССР (1958). Один из основоположников сердечно-сосудистой хирургии в СССР. , президенту Академии медицинских наук. Тот сказал, что это пустяки, что женщины нормально родят и так почти без боли. Премия была отклонена.

Другой случай. Мы рекомендовали присудить премию за труд по истории 26 бакинских комиссаров, высоко оцененный историками Комитета. Сталин очень задумался. Затем сказал со своим характерным выговором: «Не надо давать, не надо привлекать к этому делу внимания. Ведь если бы бакинские комиссары остались живы, мы были бы должны их судить и расстрелять. Они же отдали власть! Большевик никогда, ни при каких обстоятельствах не имеет права отдать власть. Здесь пролилась их кровь, они поплатились жизнью, и мы молчим. Но поднимать их на щит не надо».

Еще один пример. Представлена (и прошла Комитет с очень положительной оценкой) грамматика (или словарь, сейчас не помню, так же как и имени автора) башкирского языка. Сталин высказался в том смысле, что башкирский язык очень близок к татарскому, а в татарском аналогичные пособия существуют, так что особой новизны обсуждаемый труд не может представлять и премирование его сомнительно. Премия присуждена не была.

Были и обратные случаи, когда недооцененные нами работы Сталин предлагал премировать, и Политбюро всегда соглашалось. Так было с трудом Авдиева [270] Авдиев Всеволод Игоревич (1898–1978) — востоковед, египтолог, директор Института востоковедения АН СССР. по истории Древнего Востока. Вообще в области гуманитарных наук Сталин чувствовал себя свободно. Было очевидно, что он с толком и много читает.

Обычно меня приглашали и на доклады председателя Комитета по Сталинским премиям в области искусства. Докладчиком на первых заседаниях на моей памяти был А.А. Фадеев [271] Фадеев Александр Александрович (1901–1956) — писатель и общественный деятель. Автор ряда романов, в том числе «Молодая гвардия». Руководил писательскими организациями разного уровня, включая СП СССР. Являлся одним из участников репрессий в среде советских писателей. Был одним из авторов статьи в газете «Правда», развязавшей кампанию «Борьба с космополитизмом» (1949 г.). Позднее проявлял участие в судьбе опальных писателей. Тяжело переживал раздвоение. В 1956 г. застрелился на даче в Переделкине. , затем Н.С. Тихонов [272] Тихонов Николай Семенович (1896–1979) — русский советский поэт. Автор нескольких поэтических сборников и ряда прозаических произведений. Председатель правления СП СССР (1944–1946), зам. генерального секретаря СП СССР (с 1946). Зам. председателя Комитета по Сталинским премиям в области литературы и искусства. В 1973 г. подписал письмо группы советских писателей в редакцию газеты «Правда» против Солженицына и Сахарова. . Большую часть времени занимало обсуждение литературы, и здесь Сталин был вполне в курсе новых произведений и, мне кажется, не уступал докладчикам. В области изобразительного искусства я лично не понимал его вкуса, и часто картины, на мой взгляд «плоские», получали премии. Во время этих заседаний я чувствовал себя уже вне действия и с интересом наблюдал.