Лев Данилкин - Юрий Гагарин

Между прочим, Белоцерковский также, обращая внимание на кое-какие вопиющие ошибки Каманина, задается вопросом: «Возможно, Николай Петрович не случайно при жизни не опубликовал эти сведения?» (4).

«— Это могла быть диверсия?

— Это хулиганство. Парень — ну чего, мы сами не делали это? — спустился вниз, посмотрел, где он летает.

— Он понимал, что это Гагарин?

— Нет, конечно. Он не знал. Он и связи не имел с нами, мы работали на разных частотах, у них свои, у нас свои. Он спустился, включил форсаж и прошел рядом с ними. Это просто хулиганство было, нарушение задания» (10).

Почему, кстати, содержимое этих бочек не выставлено? Вот обломок фюзеляжа, вот фотография Королева, найденная в бумажнике Гагарина, вот его металлический зуб, вот склянка с его кровью редкой группы III Б, вот модель Су, которую Леонов показывал крестьянам… И вообще, почему те, кому интересен Гагарин, должны узнавать о нем практически исключительно из мемуаров? Ведь странно: на 99 процентов источниковая база гагаринской биографии — мемуары, архивы-то — закрыты. Почему надо быть Ю. Батуриным или А. Леоновым, чтобы получить доступ к ним? Почему мы должны зависеть от персональных версий истории? Почему мы должны ждать, пока о своих встречах с Юрием Гагариным выскажутся Виталий Хрисанфович Тохтамыш, Аарон Израилевич Резников, Августа Костюченко и профессор Биби, — а не просто пойти в архив и узнать о Гагарине то, что хотим?

Его готовили к этой деятельности: «Юрий Гагарин приглашался на деловые встречи с аппаратом генералов и офицеров ГлавПУРа, Министерства иностранных дел, в посольства, с военным атташатом. На этих важнейших событиях, участках и направлениях вырабатывается и приобретается политический опыт, стиль и практика. Одним словом… <���…> у Юрия развивалось перспективное мышление, то есть умение глубоко, объективно оценивать состояние обстановки на текущий момент и правильно формулировать ориентиры на последующий период или более далекую перспективу в политике, экономике, отрасли в военном деле, космонавтике, развитии ракетной и космической техники» (4).

Кстати, знаете, чем на самом деле кончилась лунная эпопея Юрия Гагарина? В августе 1968 года, через полгода после гибели Гагарина, А. А. Леонов приехал в Вену на Конференцию ООН, посвященную проблемам использования внешнего космоса. В ходе своего выступления космонавт предложил переименовать лунный Океан Бурь в Океан Гагарина — в честь советского космонавта, ставшего первым человеком в космосе. «Этот человек заслуживает такого подношения с нашей стороны» (12). Позже, на пресс-конференции, Леонов уточнил, что Океан Бурь очень подходит для этого случая — хотя бы потому, что первая советская мягкая посадка на Луне произошла именно там. Гагарин, сказал он, помогал планировать полет летательного аппарата. Одновременно Леонов предложил, чтобы лунный кратер, где произошла первая мягкая посадка американцев, был переименован в честь троих погибших в ходе подготовки полета «Аполлона» на Луну американских космонавтов — Вирджила Гриссома, Эдварда Уайта и Роджера Чаффи. «Это будет не более чем справедливость», — сказал Леонов.

Американцы поступили так, как и подобает нации, находящейся в состоянии войны — хотя бы и всего лишь холодной. Да, сказали они, им «симпатична» идея назвать на Луне что-нибудь в честь Гагарина, однако относительно Океана Бурь дать такое обещание они отказались. Разумеется, Фредерик Зайц, президент Национальной Академии наук, сказал, что он «уверен, что какая-нибудь важная вещь будет названа в честь Гагарина». Тут же возникло замешательство относительно того, какой именно международный орган отвечает за наименование мест на Луне. Леонов предложил, чтобы вопросами переименования занималась Комиссия по селенографии, которая, очень кстати, планировала собраться в Москве через два месяца. Зайц парировал тем, что полномочный орган и так существует — Комитет по лунной номенклатуре, входящий в Международный астрономический союз. Несмотря на большое количество поступающих предложений, график у членов комитета чрезвычайно плотный, и собираться ранее 1970 года они не планировали. Кончилось тем, что в честь Гагарина назвали никакой не океан, а всего лишь кратер на обратной стороне Луны. Диаметр 274 километра, но по сути — дыра дырой; не слишком-то впечатляет.

И он сам, и люди, которые его знали. Л. Н. Толкалин на вопрос автора, кем бы мог стать Гагарин, если бы не погиб, ответил не задумываясь: «Президентом» (5).

«Гагаринские коллекции» начали производиться — и рекламироваться — еще при жизни Гагарина. Московский Первый часовой завод запустил в начале 1960-х сразу три марки — «Полет», «Космос» и «Орбита». Итальянский модельер Анджело Литрико, шивший пальто и костюмы для Хрущева, непременный участник всех недель итальянской моды в СССР, в сентябре 1962 года выпустил так называемую «Gagarin-Line» — простые черно-белые спортивные ветровки, которые сам охарактеризовал как «позволяющие ощущать пространство» (7).

Вот и сами ответьте после этого на вопрос — один из тех, что, несомненно, беспокоит множество людей — но не автора этой книги: правда ли, что подлинными героями 1960-х были вовсе не Королев и Келдыш, Гагарин и Титов, а Сахаров и Солженицын, Синявский и Горбаневская? Что вместо того, чтобы кататься на ракетах и затем инспектировать прочность Берлинской стены, Гагарину следовало бороться с тоталитарным кровавым монстром до последней капли крови? Что правильнее говорить, что Гагарин был всего лишь современником по-настоящему великих людей, сделавших для своей родины гораздо больше, чем этот наивный лейтенант, который позволил запихнуть себя в летающую стиральную машину? Что, «возвеличивая» Гагарина, мы всего лишь идем на поводу у официальной пропаганды, которая слепила себе из информационного спама идола — для того, чтобы забивать этим спамом сознание угнетаемых масс?

Здесь и далее указываются шифры (СМЗ, ММГ, МГ) документов из коллекции Объединенного мемориального музея Ю. А. Гагарина в городе Гагарине.

Здесь и далее указаны фонодокументы личных фондов и коллекций РГАНТД, коллекции по истории отечественной космонавтики, которые цитируются в тексте.