Анатолий Александров - Путь к звездам. Из истории советской космонавтики

Вначале медики и технические специалисты сошлись во мнении, что достаточно назначить три витка. Это предложение получило солидное обоснование. После первых трех витков посадка корабля приходилась на нашу территорию. Чем больше бралось в расчет число витков, тем все дальше на восток отдалялось место посадки. От восьмого до тринадцатого витка посадка вообще приходилась на акваторию Атлантического океана. Вот и получалось, что только через сутки вновь возникала возможность посадки корабля на территории Советского Союза.

Каманин и Яздовский вполне согласовали свои мнения в полете. Их с порога и высказал Николай Петрович:

— Большинство данных, Сергей Павлович, за три витка. Суточный полет может завершиться трагично. Вот случись такое же кувыркание корабля, как у Гагарина, на вторые сутки и человек может оказаться не в состоянии стабилизировать его на спуске.

— А почему космонавт может оказаться не в состоянии стабилизировать ситуацию? — всем своим видом Королев выказал несогласие с исчерпывающим доводом Каманина. — Причину сбоя при спуске Гагарина мы установили. Кувыркание, я полностью уверен, впредь не повторится. Другое дело, что могут возникнуть и проявиться другие ненормальности.

Николай Петрович чуть задержался с ответом. В дискуссию вступил директор НИИ Яздовский:

— Предыдущие запуски с животными убедительно показали, что на шестом-седьмом витках собачки начинали вести себя беспокойно, Сергей Павлович. Это отклонение в их поведении продолжает оставаться для медиков загадкой.

— У меня тоже есть вопросы по отдельным системам корабля, особенно по системе управления, Владимир Иванович. Но я сам продолжаю копаться в ней. Требую того же самого и от Пилюгина и от Рязанского. Не сидим, сложа руки. Запуск намечен на конец августа, так что у вас есть в резерве целых три месяца. Работайте, товарищи. Ищите причины. Переносить полет нет оснований.

— Хорошо, Сергей Павлович, давайте запустим корабль с шестивитковой программой, — предложил компромиссный вариант генерал-лейтенант Каманин. — Этот полет продлится почти половину суток… Суточный полет меня все же очень беспокоит.

Главный конструктор с ходу парировал и этот довод:

— Запустим на шесть витков, Николай Петрович, и посадим корабль в районе Мадагаскара. Сколько времени потратим потом на поиски космонавта? А вдруг он получит при посадке какую-нибудь травму? Ему потребуется экстренная медицинская помощь, а мы окажемся не в состоянии быстро ее оказать.

— По поводу полета второго пилотируемого корабля я перед вылетом в Сочи советовался с Главкомом ВВС, Сергей Павлович, — продолжал гнуть свою линию генерал Каманин. — Константин Андреевич тоже высказался за трехвитковый полет.

— Летать будем сутки, Николай Петрович! — Королев был непреклонен. — Нужна глубокая проба, чтобы космонавт не просто мелькнул на орбите, но и пожил там, поел, поспал, поработал, например, сфотографировал поверхность Земли. Только тогда можно будет сказать, что эту часть, до одних суток, мы в какой-то степени освоили. Это, по-моему, оптимальное решение.

— Так к какому полету будем готовиться, Сергей Павлович? — все же уточнил профессор Яздовский.

— К суточному, Владимир Иванович. Не меньше, — твердо заявил Королев. — Позавчера здесь я встречался с космонавтами и объявил им об августовском старте. У них глаза блестели от радости. Они готовы лететь. Не в наших интересах гасить их порыв. В июне я вернусь в Москву, посоветуюсь в ЦК партии, с Академией наук, с Главкомом ВВС. Полетит Титов. Дублерами у него будут Нелюбов и Николаев. Это решение, конечно, предварительное.

В середине июня Главный конструктор вернулся в Москву и с головой погрузился в подготовку ракеты-носителя и корабля для Германа Титова. Он не забыл своих обещаний, данных Каманину и Яздовскому в Сочи. Не без труда, но Сергею Павловичу удалось убедить не только Вершинина и Устинова, но и Брежнева в успехе суточного пилотируемого полета «Востока-2». С Академией наук все получилось проще. Келдыш без всяких колебаний поддержал предложение Главного конструктора.

Исключительные события быстро сменяли одно другое. После полудня 7 июля в Доме кино состоялась премьера фильма «Первый рейс к звездам». Улица Воровского перед парадным входом в зрительный зал была буквально запружена тысячами жаждущих заиметь лишний билетик. Но их не было. На премьеру приехали Королев, Тихонравов, Глушко, Пилюгин, Бармин, Кузнецов, Рязанский, Алексеев, Воскресенский, Феоктистов, Северин и весь отряд космонавтов во главе с руководителями, Каманиным и Карповым.

Предвкушая особенное, зал бурлил, как разбуженный улей. Но гаснет свет, разговоры прекращаются. Крупный план ракеты-носителя с «Востоком» наверху зал встретил шквалом аплодисментов. Входной люк корабля, обращенный к залу, уже закрыт. За ним — Юрий Гагарин. Но вот корпус ракеты задрожал — включились двигатели первой ступени. «Семерка», словно нехотя, медленно снимается с пусковой площадки и, стремительно набирая скорость, понеслась ввысь. Приступ горячих аплодисментов перекрывает гагаринское: «Поехали!». Зал замер… Что дальше?

Кинокамеры оставляют Байконур и уносят зрителей на Волгу. Там встречают первого космонавта. Потом — три дня ликования. После 9 мая сорок пятого столица не знала подобного людского половодья и такого буйства искреннего веселья…

Аэропорт Внуково торжественно встречает Юрия Гагарина. Вечером в Кремле — венчание его подвига. Камера то и дело возвращает свой взор к Юрию, предмету торжества, и тут же в объективе мелькает профиль Главного конструктора. Но Королев — «секретная личность». Его нет в титрах исторического фильма.

Десять дней спустя высокая награда Родины отметила вклад Главного конструктора в эпохальное достижение человеческого разума. Сергей Павлович во второй раз удостаивается звания Героя Социалистического Труда.

Королев работает с удвоенной энергией. С 23 июля, трое суток подряд, Главный конструктор лично руководит заключительными испытаниями «семерки», которая должна унести Германа Титова на околоземную орбиту. Техника действует безотказно и в последний день июля Сергей Павлович вылетает на Байконур. Но и продолжая работать на полигоне с техникой, он ни на минуту не выпускает из вида космонавтов — Титова и его дублеров. В канун их вылета в космическую гавань страны, 1 августа, Главный конструктор дважды звонил в Звездный и дотошно уточнял информацию о самочувствии «ореликов» у полковника Карпова.

Пополудни 2 августа пополненная «ударная шестерка» — Титов, Николаев, Нелюбов, Попович, Быковский и Комаров — прибыла на Байконур. У трапа самолета их встречали Королев, Келдыш и новый председатель Государственной комиссии Смирнов. Той нервозности, которая царила в окружении Главного конструктора накануне полета Гагарина, Титов на этот раз не заметил. Все делалось четко, основательно. Проверки носителя и систем корабля с 2 августа продолжались практически непрерывно. Отказов, скрытых дефектов не отмечалось. Это особенно радовало Сергея Павловича, вселяло уверенность в конечный успех.