Анатолий Томилин - Занимательно о космологии

Эта идея вечности вселенной очень мешала христианской церкви, когда учение Аристотеля было принято в качестве философской основы идеологии католицизма. И она «исправляет» учение философа, объявляя мир возникшим из ничего «по воле божьей» и предрекая ему гибель по той же причине в конце отпущенного срока. Это единственная существенная поправка, внесенная в космологию Аристотеля за время ее двухтысячелетнего господства.

Но особенно удобной оказалась для будущего христианской церкви идея Аристотеля о врожденном стремлении разумной части человеческой души к совершенству. Аристотель писал: «Мы должны испытывать любовь к высшему, когда мы видим его». Эта «обязательная любовь» пронизывала у философа все уровни отношений: раба — к господину, жены — к мужу и человека — к богу. Эта концепция извечного порядка и обеспечила философии Аристотеля поддержку средневековых клерикальных схоластов, которые превратили его философское учение в мертвую ортодоксальную догму. «Схоластика и поповщина взяли мертвое у Аристотеля, а не живое», — писал Владимир Ильич Ленин.

Если попытаться проникнуть в изначальную глубину причин победы аристотелизма, мы придем к неизбежному выводу, что бесперспективность рабовладельческого строя не могла не привести к ортодоксии — слепому следованию установленным принципам. Б. Рассел писал: «Философия учила воспринимать жизнь такой, какая она есть, и ничего не предлагала тем, кто находил ее невыносимой, кроме учения о том, что страдания их неизбежны и являются частью великого устройства природы. Подобная философия шла по пути превращения в религию, но религию в интересах лишь высших классов».

Рабовладельческое общество презирало труд. Наука же без труда, без эксперимента лишается своей главной опоры — возможности повторить и проверить выводы. Правда, сказать, что во времена древнегреческой цивилизации практика находилась в загоне, тоже нельзя. Хотя греки и презирали труд, их время знаменито не только мировоззрениями. Блок, рычаг, полиспаст, колодезный журавль с противовесом, весы, кривошип, гончарный станок, центрифуга, зубчатая передача плюс просто Архимед с его сорока «патентами» и Герон Александрийский с пожарной и паровой машинами принадлежат тоже грекам. Но главным богатством древних греков были, конечно, философские учения. Фридрих Энгельс писал в «Диалектике природы», что «в многообразных формах греческой философии уже имеются в зародыше, в процессе возникновения, почти все позднейшие типы мировоззрений».

Автор уже не раз упоминал о гелиоцентризме в воззрениях греков. Особенно убедительно эти идеи звучат в творчестве Аристарха Самосского (310–230 гг. до н. э.). Это был выдающийся астроном и геометр, первым предпринявший определение расстояний до небесных тел по данным наблюдений.

Измерив видимый диаметр Солнца и рассчитав, что расстояние до него в 19 раз превышает расстояние до Луны, он пришел к выводу, что дневное светило значительно больше Земли по объему. Он же высказал мнение, что звезды находятся еще намного дальше от Земли, чем Солнце. Кроме того, будучи приверженцем учения Пифагора, Аристарх смело поместил Солнце в центр мира, а Землю, вращающуюся наподобие волчка вокруг своей оси, заставил обращаться вокруг Солнца по орбите.

Историки нашего времени обладают лишь одной работой Аристарха «О размерах и взаимных расстояниях Солнца и Луны». Причем расчеты Аристарха около двадцати столетий были «надежной» составной частью астрономии. Никому и в голову не приходило проверить их достоверность. Однако в свое время идеи Аристарха принесли ему массу неприятностей. Как и полагалось, нашелся защитник авторитета богов. Это был стоик Клеант, обвинивший Аристарха в безбожии.

Гелиоцентрическая идея без поддержки наглядными фактами приверженцев не нашла. Но мысль о том, что не Земля, а Солнце является крупнейшим телом вселенной, была весьма прогрессивной для того времени. Кроме того, не взгляды ли Аристарха Самосского послужили толчком для Архимеда в его попытках впервые вычислить размеры вселенной?

В общем, заканчивая Аристархом Самосским счастливую эпоху греческого развития, автор призывает читателя прийти в восторг, восхититься их достижениями и, воздев руки горе, воскликнуть: «Слава грекам-философам! Ура мудрецам-софистам! Ионийцам, пифагорейцам, элеатам и атомистам, угрюмым циникам и жизнерадостным киренцам, перипатетикам, стоикам и эпикурейцам, скептикам, гностикам и всем, всем остальным». После чего он смело переходит к следующему временному этапу, не столь, может быть, светлому, как древнегреческий и эллинский периоды в науке, но чрезвычайно важному для нашего повествования.

После смерти Александра Македонского и короткого времени расцвета новой столицы империи великого полководца — Александрии — обстановка в мире сменилась. Разобщенное греческое государство уступило первенство могучему военному Риму. А сама Греция перешла на роль одной из провинций новой империи. Отборные римские легионы раздвинули границы империи, сделали их необозримыми. После шестнадцати, а то и двадцати и двадцати пяти лет службы отставные воины возвращались на родину, рассказывая небылицы о туманах Британских островов и непроходимых топях верхнего Нила, о трудностях сторожевой службы у Понта Эвксинского (так называли в те времена Черное море) и на берегах Гирканского (Каспийского) и Красного морей.

Посмотрите на карту и представьте себе эти просторы без железных и шоссейных дорог, без самолетов и автомобилей. Попробуйте представить себе время, когда самым быстрым способом передвижения была верховая лошадь, и вы поймете, что территория Римской империи была слишком большой.

Завоевания римлян в отличие от походов Александра Македонского мало что нового приносили покоренным народам. Своей развитой культуры с богатыми традициями у Рима не было. Пересадка же греческой культуры на почву Италии произошла слишком поздно. Во-первых, и сама греческая цивилизация уже клонилась к закату. Во-вторых, приняв парадную сторону греческой культуры, высшие классы римского общества в глубине души презирали своих учителей. Например, основатель римской прозаической литературы и выдающийся государственный деятель Катон Старший (II в. до н. э.) ненавидел греческую науку. Он всю жизнь боролся против греческой образованности, считая, что философы лишь развращают римлян.

С древнейших времен, говоря о науке, люди сравнивали ее со светом, считая, что знания освещают путнику дорогу. В наши дни это сравнение не изжило себя. К науке оказалось приложимо еще одно качество света. Читатель, конечно, знаком с фотоном — элементарной частицей света, обладающей корпускулярными и волновыми свойствами. Одно из ее свойств заключается в том, что масса покоя фотона равна нулю. То есть, чтобы существовать, частица должна непрерывно двигаться. Не так ли и наука?.. Знания, которые не развиваются, начинают деградировать и в конце концов исчезают. А какое практическое применение открытиям эллинов или римлян мог дать рабовладельческий строй? Труд — удел раба. Отсюда: презрение к тем, кто пытается приспособить знания для нужд практической жизни, и отрицание роли эксперимента, и преклонение перед догмами.