Ральф Фюкс - Зеленая революция

Амбивалентность дерзания и страха, прогресса и опасностей, которые подстерегают человека, позарившегося на обитель богов, прочитывается и в легенде о Прометее. Прометей (в переводе «предвидящий») одаривает людей божественными способностями: он передает им мудрость Афины, мастерство Гефеста, обучает их технике ремесел, чтобы они могли противостоять капризам природы. Но главное, возвращает людям огонь, отнятый у них Зевсом в наказание за обман богов. Месть владыки страшна. Зевс посылает к людям Пандору, «всеодаренную», дав ей ящик, в котором помещены всевозможные бедствия. Не послушавшись своего брата Прометея, Эпиметей принял дар богов. С тех пор уделом человечества стали страдания, лихорадка и ранняя смерть. И только надежда, последний дар, осталась в ящике, поскольку Пандора успела его закрыть. Несложно увидеть в этой легенде предупреждение о том, что с каждой новой технологией, с каждым новым открытием, с каждым новым вторжением в божественную сферу мир будет поражать новое бедствие. С каждым изобретением, с каждым новым шагом в деле покорения природы, как, например, овладение огнем, человечество постепенно отдаляется от естественного состояния. Оно научилось тому, что прежде умели только боги: летать со скоростью звука, общаться друг с другом, невзирая на расстояния, производить свет («Да будет свет»), разворачивать реки вспять, двигать горы, низводить на врагов громы и молнии [92] Американский экономист Дэвид Лэндес издал свою монументальную историю научно-технической революции под названием «The Unbound Prometheus». . Все эти завоевания имеют и оборотную сторону: они могут принести человеку страдания и страх. Прометей, которого молодой Маркс воспел как «благороднейшего святого и мученика философских святцев», олицетворяет непокорность богам. Он не подчиняется природно-божественному порядку вещей, а наделяет людей новыми способностями, благодаря которым они становятся субъектами собственной истории. За эту самонадеянность ему пришлось жестоко поплатиться: Зевс велел приковать Прометея к скале, где он томился без сна, еды и питья. Но этого мало, каждый день к нему прилетал орел и выклевывал печень, которая всякий раз отрастала снова, чтобы мука длилась бесконечно. Вечная жизнь, говорят древние, это вечные страдания. Но разве нас это пугает?

Каждая эпоха берет из бессмертной поэмы Гёте свое. Мы, имея перед внутренним взором ужасы в прошлом и возможные кошмары в будущем, трактуем «Фауста» как «беспримерную трагедию прогресса современного человека» [94] Беньямин фон Бломберг, драматург гамбургского театра «Талия», создавший инсценировку «Фауст. Марафон» для спектакля Николаса Штемана. . Гёте и в самом деле с пугающей ясностью увидел теневые стороны капиталистического Модерна: спекуляции и финансовые кризисы, войны и гибель природы, алчность и насилие. Не обошел он и «велоциферическое» [95] Неологизм Гёте от латинского слова «velox» (быстрый, стремительный) и «люциферический». — Прим. пер. проклятие гонки на последнем издыхании, действие химических любовных наркотиков, создание человека из пробирки. Далек от гармонии и внутренний мир, обладателя которого кидает от депрессии к мании величия. Не зная ни покоя, ни отдыха, Фауст штурмует все новые высоты, беззастенчиво стремясь к достижению своих целей. Дух его беспрестанно рвется вперед, и потому «от радостей земли он ежечасно срывается куда-то впопыхах». Если в первой части, где рассказана трагедия Гретхен, Фауст тоскует по высшему земному счастью в любви, то во второй части его томят совершенно другие влечения: «Мои желанья — власть, собственность, преобладанье». Он становится прототипом предпринимателя, талант которого состоит в умении направить усердие работников на достижение собственных целей.

И движет им не просто жажда наживы, а «мечта и воля создать собственное царство, воля победителя и радость творчества» — эти качества Йозеф Шумпетер в начале XX в. приписал своему современнику — предпринимателю [96] Шумпетер, Й. Теория экономического развития. Исследование предпринимательской прибыли, капитала, кредита и цикла конъюнктуры. — М.: Прогресс, 1982. . Проект, который Фауст считает венцом своей жизни, это, по сути, притча о раннем этапе индустриализации. Гёте показывает, как меняется отношение к природе: море, вместо того чтобы поражать первозданной красотой, становится противником, которого нужно повергнуть к своим ногам. Созерцание перетекает в покорение природы. В вечном беге волн Фауст видит прежде всего пустую трату энергии:

Он нанимает множество работников, чтобы те построили дамбы, каналы и подготовили отвоеванную землю к заселению. Отвоеванное у моря должно служить людям. Потусторонний мир Фауста не интересует, он полагает, что благодаря своему земельному проекту обретет бессмертие.

Предвосхищая этот «высший миг», он восклицает:

Тем самым он проигрывает пари Мефистофелю и выносит себе смертный приговор. Лопаты, стук которых слышит пораженный слепотой Фауст, роют вовсе не канал, а его собственную могилу. И земля достанется не людям, а загадочным лемурам, «народу понурому из жил, и связок, и костей».

Швейцарский экономист Ханс Кристоф Бинсвангер, вооружившись своей эрудицией, интерпретировал великое творение Гёте как праформу капитализма. Фаусту нужна не слава, а «продолжение творения силами человека» [97] Hans Christoph Binswanger, «Geld und Magie», эссе для буклета к спектаклю «Фауст. Марафон», Гамбург, 2011. Подробнее см. «Geld und Magie. Eine geldtheoretische Deutung von Goethes Faust», zweite Auflage, Hamburg 2005. . Следовать за Гёте увлекательно и вместе с тем страшновато. Это тем более верно, когда речь идет о воздействии на природу уже не при помощи лопат и паровых машин, а посредством расщепления атома, раздвигая горизонты генетики и биотехнологий. Условия для свободного развития техники сложились благодаря тому, что основным средством расчетов становятся бумажные деньги, которые в отличие от золотых монет можно печатать в любом количестве. Это дало зеленый свет масштабным инвестициям, которые должны были окупиться будущим ростом. Эмиссия денег уподоблена в «Фаусте» своего рода черной магии: нечто бросовое (бумага) превращается в ценность (деньги) — и так будет длиться до тех пор, пока люди в это верят. Эксплуатация земных недр, финансируемая за счет кредитов, также видится продолжением средневековой алхимии другими средствами: из грязи должно получиться золото. Или, говоря словами Бинсвангера: «Речь идет о максимально возможном повышении денежной стоимости мира. В этом смысле весь мир — сплошная золотая жила». Все, что ни есть в природе, должно стать золотом, т. е. превратиться в деньги — мечта древних алхимиков. Деньги — магический медиум, дающий власть над людьми и миром.