Николай Шмелев - Истоки. Авансы и долги

Отчего же в одних отраслях ситуация довольно благополучна, а в других отчетам верить нельзя? Узнать это важно. Ведь если мы желаем всерьез искоренять искажения экономической информации, то первым делом надо уяснить, где, в каких отраслях нужно искать «липу».

Обобщающим показателем масштабов производства в промышленности, да и не только в ней, служит объем продукции в рублях. Живучесть этого показателя понятна. Чтобы определить, сколько все мы вместе сделали за год или за месяц, нам надо всю продукцию привести, так сказать, к общему знаменателю. Сложить булки с тракторами удобнее всего через рубли. Других измерителей, кроме денег, не придумано (попытки были, но безуспешные).

Когда план выполнить трудно либо вовсе невозможно (а такое, увы, бывает), набрать недостающий объем в рублях мыслимо двумя способами: впрямую приписывая натуру (штуки, тонны, метры, киловатт-часы и т. п.) или повышая цену каждой единицы продукции. Первый путь опасен, уголовно наказуем. Гораздо проще и безопаснее второй. Но тут разные отрасли попадают в явно неравное положение. Хуже всего металлургам, энергетикам, угольщикам, изготовителям строительных материалов, отчасти химикам — словом, работникам сырьевых отраслей. Ассортимент продукции у них устойчив, новые виды изделий появляются редко. А на старую продукцию оптовые цены давно утверждены, записаны в прейскуранты, нарушать их столь же опрометчиво, как делать прямые приписки. Да покупатель и не заплатит дороже, чем положено.

Иная ситуация в обрабатывающей индустрии, например, в машиностроении. Конечно, и там давно освоенную продукцию продают по твердым ценам, указанным в прейскурантах. Но ассортимент продукции здесь быстро меняется. Машиностроители в прошлой пятилетке в среднем за год осваивали производство примерно трех тысяч видов новых изделий (для сравнения: все остальные отрасли индустрии, вместе взятые, — лишь по 700 видов в год). Естественно, цен на эти вещи в прейскурантах нет, их надо утверждать заново. А это дело долгое — бывает, годы проходят. Чтобы не тормозить технический прогресс, и без того медленный, на новинку устраивают разовые и временные оптовые цены. Вот где раздолье для любителей легкой жизни! Не составляет труда накрутить любую цену. Да и постоянная цена, которую впоследствии утвердят, обычно мало отличается от временной.

Уличить виновников довольно-таки непросто. У них наготове великолепное оправдание: новое изделие лучше старого, естественно, и стоит оно дороже. Однако цена обычно растет в гораздо большей степени, чем улучшаются потребительские свойства продукции. Скажем, обычный токарный станок, изготовленный столичным заводом «Красный пролетарий», стоит около 5,5 тыс. руб. Тот же станок с числовым программным устройством — 40 тыс., а оснащенный еще и роботом — 70 тыс. руб. Насколько же машина, снабженная всеми чудесами техники, производительнее обычной? А в 1,5 раза. Значит, и цена должна бы подняться максимум в 1,5 раза, иначе новая техника будет невыгодна покупателю. Но попробуйте поговорить с заводчанами, они как дважды два скажут, что еще мало берут за новинку. На первых порах затраты на ее производство исключительно велики и не покрываются даже очень высокой ценой. Кто же в таком случае будет двигать технический прогресс себе в убыток? Однако во всем мире расходы этого периода возмещаются за счет прибыли от традиционной, хорошо освоенной, запущенной в серию продукции, ибо по безумной цене новинку никто не покупает и изготовитель может прогореть.

Приписки и игра цен — наиболее очевидные способы искажения информации. Но есть еще один, завуалированный. В 1985 г. на 33 предприятиях качество изделий в виде опыта стали проверять работники Госстандарта СССР в дополнение к контролю со стороны заводских ОТК. На первых порах вневедомственные инспектора выбраковывали до 80 % изделий…

Даже грубые прикидки показывают, что общая величина искажений в обрабатывающей промышленности велика. Приведем расчет, который при желании может проверить любой читатель по ежегодникам «Народное хозяйство СССР». Продукция машиностроения за 1956–1975 гг. в стоимостном выражении возросла в 9,36 раза. Но если взять выпуск тракторов, автомашин, вагонов, дизелей, электромоторов и еще ряда изделий в штуках либо в других натуральных измерителях (всего мы взяли 48 видов продукции машиностроения), то рост в среднем составит 4,24 раза. Тоже, конечно, немало, но до стоимостных приростов далековато. Расчеты более тонкими методами (примерно по сотне видов машин и оборудования) убеждают, что в 1976–1983 гг. разрыв между показателями углубился: в физических единицах производство техники возросло за этот период на 9, а при исчислении в рублях — на 75 %. Официально признана только вторая цифра, по ней и судят о темпах развития машиностроения. Темп, конечно, великолепный, неясно лишь, куда запропастились колоссальные прибавки производства. Ответ как раз и дают расчеты по натуре: речь идет о машинах, которых не было.

Но такие расчеты — наша частная инициатива. Впрочем, нечто подобное делается и в практике хозяйствования. Между плановиками и производственниками существует на этот счет как бы молчаливое соглашение: отраслям, где трудно накрутить нереалистические объемы производства, и планы дают божеские; задания же, например, машиностроителям по приростам продукции в рублях много выше. Расчет прост: какие-то прибавки должны остаться и после исключения бумажных приростов. В предположении о молчаливом уговоре нет ничего невероятного. Плановики ведь изучали жизнь не по одним учебникам экономики и статистики, а в большинстве сами когда-то работали на предприятиях и в министерствах и отлично осведомлены об ухищрениях с отчетами.

По части искажения информации от машиностроителей и автомобилистов не отстают и строители. Оптовых цен в собственном смысле у них нет. Стройки неповторимы, и на каждую составляется своя смета. Если исполнители не укладываются в нее, денег добавят. Повод для удорожания всегда под рукой: это не учли, то забыли.

Статистика показывает нам непрерывный рост масштабов строительства. Измерителем успехов служит объем строительно-монтажных работ — в сущности тот же вал. В него включают стоимость израсходованных ресурсов и прибавку, созданную живым трудом. Проще сказать, строителей уважают за то, что они израсходовали (освоили) много денег. По такому счету за всю 5-ю пятилетку (1951–1955) объем строительно-монтажных работ составил 52,1 млрд. руб., а последнее десятилетие ежегодно осваивается более 60 млрд. Причем ЦСУ СССР к этим цифрам делает примечание: данные приведены в сопоставимых ценах.

Динамика ошеломляющая. Однако по современным представлениям, сам по себе рост объемов строительства достижением еще не является. Поворот к эффективной экономике означает простую вещь: надо бережно расходовать четыре ресурса, применяемые в производстве, т. е. на единицу конечного продукта нужно использовать меньше живого труда, меньше предметов труда (сырья, материалов, энергоресурсов), меньше основных производственных фондов, наконец, меньше тратить капиталовложений на единицу прироста производства. Здесь все перечислено, пятого ресурса вы не выдумаете. Но чтобы расходовать меньше средств на единицу прироста производства (в конечном счете на добавочный рубль национального дохода), требуется за те же деньги вводить больше новых мощностей. Если расходы в сумме растут, то еще быстрее должны прибавляться реальные мощности. Тогда экономику можно считать эффективной.