Николай Шмелев - Истоки. Авансы и долги

Это не домысел, а вывод из практики. Сейчас модно бранить период застоя. Однако в базовых и сырьевых отраслях никакого застоя не наблюдалось. Обратимся к энергобалансам народного хозяйства. В них все энергетические ресурсы (топливо, электричество с гидравлических и атомных станций) приведены к общему знаменателю — к тоннам условного топлива. В 1951–1970 гг. среднегодовое поступление увеличивалось на 51 млн. т, в 1971–1985 гг. — на 69 млн. В 1984 г. израсходовано энергоносителей на миллиард с лишним тонн больше, нежели в 1970 г. Одна эта прибавка почти равна всему производству энергоресурсов в 1965 г. За те же 14 лет из недр добыто примерно столько топлива, сколько за всю предыдущую историю страны. Если это застой, то что же такое стремительный рост?

Мне довелось поездить по Западной Сибири, когда там начинали поднимать нефтяную целину. Тогда казалось, что запасов хватит внукам и правнукам. Но мы умудрились, посрамляя нефтяных шейхов, при жизни одного поколения вычерпать эту природную кладовую. В 1960 г. было добыто менее 150 млн. т нефти, включая газовый конденсат, сейчас берем по 600 млн. т с лишним ежегодно, и все равно топлива не хватает — случается, не летают самолеты, не ходят грузовики. Еще быстрее растет добыча газа — на горизонте маячит триллион кубов в год. Понимающие люди честно предупреждают: «Не станет ли этот «скороспелый» триллион тревожным признаком в экономике?» [30]

Может стать, ох, может! Все требуют сломать механизм торможения. Нет, как хотите, а исправному хозяйственному механизму и тормоза нужны — иначе мы оставим после себя пустыню, так и не насладившись плодами своих трудов праведных. Самоедская экономика навряд ли снизойдет когда-нибудь до человека, до наших с вами нужд.

Мы приближаемся к той последней черте, за которой высокие темпы при сложившейся структуре отраслей вообще невозможны. Да, покамест упор на машиностроение приводил к более быстрому росту национального дохода. Но приглядимся повнимательнее не к стоимостным, а к натуральным показателям ускорения. По статистическим справочникам легко сопоставить количество тракторов и комбайнов в колхозах и совхозах с численностью механизаторов. За свою жизнь комбайн убирает семь-восемь урожаев, т. е. в работе находится максимум полгода. Как же можно допустить, чтобы в страду его использовали в одну, пусть и удлиненную смену? Точно так же расточительно выдавать каждому механизатору персональный трактор. На деле ситуация еще хуже: в 1986 г. 452 тыс. тракторов и комбайнов были «бесхозны», не укомплектованы кадрами.

Не подумайте, будто брошены устаревшие агрегаты: средний срок службы трактора 7 лет, комбайна — 7,5 года. Зарубежный фермер таких сроков обновления парка себе не позволяет. А тем часом выпуск комбайнов нарастает, и сейчас по крайней мере три новые машины из каждых десяти колхозы и совхозы отказываются покупать. И это при условии, что покупатель платит за комбайн меньше половины цены — остальное изготовителю доплачивает казна. Могучий «Дон» продается дешевле легковушки «Волга» и все равно, выходит, не нужен. Сотни тысяч тракторов стоят без дела, а, шутка сказать, затеяно строительство громадного тракторного завода в Елабуге. Дело ли?

Кого не убеждают отдельные примеры, тем советуем обратиться к весьма содержательным расчетам, которые опубликовал недавно известный экономист И. Малмыгин [31]. По его выкладкам, 45 % рабочих мест в основных цехах машиностроительных заводов излишни, для них нет рабочих. В основных цехах всей промышленности таких мест более четверти. Известно, что многими миллиардами рублей измеряется стоимость неустановленного оборудования. К полутриллиону рублей приближаются запасы товарно-материальных ценностей в народном хозяйстве, причем в отдельные годы прибавки национального дохода даже не покрывали роста материальных запасов.

Нам толкуют: нужно снижать расход ресурсов на единицу продукции, уменьшать вес машин, выпускать более совершенные изделия. Но, полагаю, в сложившейся ситуации взвинчивать объемы производства — значит еще энергичнее изводить труд, сырье, топливо и прочее добро.

Достигнутое ускорение иллюзорно. Лишние, неиспользуемые машины и оборудование зачтены, разумеется, в национальный доход, как положено. А поскольку эти товары, в отличие от сырья, дороги, темп развития на короткое время подскочил. Вместе с тем упомянутые, например, «бесхозные» трактора и комбайны не создают новой продукции, а стало быть, и национального дохода, потому что бездействуют. Чтобы поддержать темпы, в очередном году предстоит выпускать для счета еще больше машин, которые опять не будут производить продукции. Когда нет естественного роста, экономику приходится подгонять, подхлестывать. Тщетно! Перегруженная лошадь в гору вскачь не побежит.

Есть еще одна капитальная причина, по которой ускорение выдыхается. При росте номинальной зарплаты и одновременном сокращении удельного веса производства предметов потребления в общем объеме производства стремительно увеличиваются денежные сбережения — выплаты нечем отоваривать. Вклады в сберкассах к началу 1988 г. перевалили за 260 млрд. руб. Сколько хранится в чулках, мы не знаем, но, несомненно, общая сумма сбережений близка уже к годовому денежному доходу населения, если не превысила его.

Это буквально подрезает крылья перестройке. Кому не понятно, поясню. За хорошую работу надо бы платить много, а чем платить, когда и розданные на руки деньги не отоварены? Об этот камень споткнулся в свое время знаменитый щекинский метод. Суть его проста: где работали, скажем, четверо, там стали управляться трое, поделив между собой ставку высвобожденного. Прибавка зарплаты с лихвой компенсировалась выпуском дополнительной продукции на каждого работника. Но какой продукции? Щекинский комбинат, например, выпускает удобрения, а они населению почти не продаются. На руки раздавали рубли, под которые требовались совсем другие товары, а их-то и не прибавлялось. Тогдашнему Госкомитету по труду не оставалось ничего другого, как пресекать неконтролируемый рост зарплаты у последователей щекинской инициативы. Прекрасное новшество было загублено.

Чтобы и с перестройкой такого не произошло, требуются глубокие структурные сдвиги в экономике — ее надо развернуть от работы на самое себя к человеку, к его нуждам. Человек — никакой не фактор, не резерв и не ресурс, а конечная цель экономики, то Солнце, вокруг которого она и должна вертеться.

Давно назревшая структурная перестройка несовместима с дутыми темпами. Прекращение выпуска излишних, неиспользуемых средств производства уже поведет к уменьшению суммарных приростов (но одновременно — к экономии ресурсов; я так думаю, что и к возможному неисполнению наметок нынешней пятилетки надо отнестись спокойно — будем считать, что сберегли ресурсы, вместо того чтобы истратить их на выпуск ненужного). Расчеты показывают далее, что разворот в сторону производства предметов потребления потребует довольно длительного периода, в течение которого общий темп развития будет минимальным, а возможно, и минусовым. Однако другого решения нет. Или ускорение, понимаемое как взвинчивание объемов производства, или перестройка структуры экономики. Третьего не дано, так что выбирать все равно придется.