Джейн Джекобс - Смерть и жизнь больших американских городов

На другой стороне нашего квартала люди оставляют ключи в латиноамериканском продовольственном магазине. На другой стороне квартала Джо — в кондитерской. В соседнем квартале их оставляют в кофейне, а в паре сотен шагов за углом — в парикмахерской На Верхнем Истсайде около двух фешенебельных кварталов, сопящих из таунхаусов и многоквартирных домов, люди на одной поперечной улице оставляют ключи в мясном и книжном магазинах, на другой — в химчистке и аптеке. В отнюдь не фешенебельном Восточном Гарлеме ключи оставляют по крайней мере в одном цветочном магазине, в булочных, закусочных, латиноамериканских и итальянских продовольственных магазинах.

Где бы их не оставляли, суть не в характере заведения, а в личности владельца.

Услуга такого рода не поддаётся формализации. Удостоверения личности… вопросы… страхование от разного рода случайностей… Институционализация нарушила бы чрезвычайно важную границу между общественной услугой и частной жизнью, и там, где эта граница нарушена, никто в здравом уме ключ бы не оставил. Подобную услугу может как любезность оказывать лишь тот, кто наделён железным пониманием разницы между твоим ключом и твоей личной жизнью. Только так, и не иначе.

Рассмотрим, кроме того, границу, проведённую мистером Джаффом, владельцем нашей кондитерской. Эту границу так хорошо чувствуют и его покупатели, и хозяева других заведений, что они могут прожить около неё всю жизнь и ни разу не подумать о ней сознательно. За одно рядовое утро прошлой зимой мистер Джафф, чьё официальное деловое имя — Берни, и его жена, чьё официальное деловое имя — Анн, понаблюдали за детьми, переходившими улицу по дороге к 41-й школе, как Берни делает всегда, потому что чувствует в этом необходимость; одолжили одному покупателю зонтик, а другому доллар; взяли на хранение два ключа; согласились присмотреть за пакетами, оставленными для жителей соседнего дома, которых не оказалось на месте; прочли нотацию двум подросткам, желавшим купить сигареты; объяснили прохожим дорогу; взяли на хранение часы, чтобы отдать в ремонт, когда откроется мастерская напротив; сообщили желающему снять квартиру, в каких пределах колеблется квартплата в нашей округе; выслушали жалобную повесть о домашних трудностях и посочувствовали; сказали каким-то развесёлым ребятам, что, если они не будут вести себя прилично, вход им воспрещён, после чего объяснили, что такое приличное поведение, и добились его; предоставили импровизированный форум для полудюжины разговоров между посетителями, пришедшими за теми или иными мелочами; отложили несколько новых газет и журналов для завсегдатаев, которые на них рассчитывали; посоветовали маме, которая пришла за подарком мальчику на день рождения, не покупать набор для модели корабля, потому что другой мальчик, приглашённый на праздник, собирается подарить такой же набор; и наконец, взяли у разносчика газет, когда он зашёл, вчерашний номер из излишков (для меня).

Поразмыслив об этом многообразии дополнительных услуг я спросила Берни:

— А вы когда-нибудь представляете посетителей друг другу? Эта идея удивила его, даже привела в смятение.

— Нет, — сказал он раздумчиво. — Это было бы неправильно. Иногда, если я знаю, что у двух клиентов, которые зашли одновременно, есть общий интерес, я в разговоре поднимаю эту тему, и дальше они, если хотят, могут её обсуждать между собой. Но представлять — нет, никогда.

Когда я рассказала об этом одной знакомой жительнице пригорода, она тут же предположила, что, видимо, по мнению мистера Джаффа, представить клиентов друг другу значило бы выйти за пределы своего социального статуса. Ничего подобного! В такой округе, как наша, владельцы заведений, подобные Джаффам, имеют великолепный социальный статус — статус бизнесменов. По доходам они не уступают большинству посетителей, а по степени независимости превосходят это большинство. К их советам как людей опытных, наделённых здравым смыслом, внимательно прислушиваются. Это не безымянные символы своей социальной группы, а индивидуальности, хорошо всем известные. Нет, здесь вступает в игру почти неосознаваемая, хорошо сбалансированная граница между публичной сферой городской жизни и частным миром. Эту границу можно соблюдать, не ставя никого в затруднительное положение, благодаря великому многообразию возможностей для публичного общения либо в заведениях, выходящих на тротуар, либо на самих тротуарах, по которым люди спешат туда-сюда или неторопливо прогуливаются, когда им хочется, и благодаря обилию людей, подобных Берни, — владельцев мест публичных встреч, куда можно зайти надолго, а можно заскочить на секунду, — никто не держит.

При такой системе можно в своей уличной округе знать массу людей всевозможного сорта и не впутываться ни во что обременительное, не испытывать скуки, не тратить время на извинения и объяснения, не бояться обидеть, не переживать затруднений из-за навязчивости или обязательств — словом, обходиться без всех тех осложнений, что сопутствуют менее ограниченным отношениям. Можно быть в прекрасных тротуарных отношениях с человеком, который очень сильно отличается от тебя, а со временем даже завязать с ним уличное знакомство. Подобные связи могут существовать и существуют годами, десятилетиями; без этой границы они вряд ли зародились бы, а если бы даже зародились, были бы недолговечны. Они формируются именно потому, что возникает на обочине наших нормальных общественных маршрутов.

«Совместность» («togetherness») — весьма подходящее по тошнотворности название для старого градостроительного идеала. Суть этого идеала в том, что если людям надо чем-либо между собой делиться, то делиться им надлежит много чем. «Совместность», которая явно стала духовным принципом, питающим новые пригороды, в крупных городах играет деструктивную роль. Требование делиться многим разводит людей в стороны.

Если обитателям городского участка, обделённого тротуарной жизнью, хочется достаточно интенсивного общения с соседями, им приходится расширять сферу своей частной жизни. Они должны либо согласиться на ту или иную форму «совместности», при которой делиться надо щедрее, чем в тротуарном варианте, либо смириться с недостатком общения. Неизбежно будет либо одно, либо другое, и так или иначе — с плачевными результатами.

В первом случае, когда люди делятся многим, они становятся чрезвычайно разборчивы в отношении того, кто их соседи и с кем они вообще согласны иметь дело. Им приходится такими становиться. Моя подруга Пенни Кострицки нежданно-негаданно попала в такое затруднительное положение в Балтиморе. На тротуарах её улицы, состоящей из одних жилых домов и входящей в участок, который тоже почти из них одних и состоит, в порядке эксперимента был разбит прелестный парк. Тротуары расширили и красиво вымостили, приняли меры, чтобы уменьшить поток транспорта по суженной проезжей части, посадили деревья и цветы, и среди них вскоре должны появиться игровые скульптуры. Как таковые все эти нововведения превосходны.