Андрей Аникин - Юность науки

Современники ощущали эту трагедию, но воспринимали ее, конечно, иначе, чем мы. Их изумлял разрыв между феноменальными способностями Петти и его незначительными успехами на политическом и государственном поприще. Эвелин писал, что трудно представить себе человека, лучше понимающего государственные дела. Он продолжал: «Во всем мире не найдется человека, столь же способного управлять промышленностью и ростом торговли… Если бы я был государем, я бы сделал его по меньшей мере своим вторым советником».

Между тем Петти не добился большего, чем пост ничего не решавшего чиновника в морском министерстве…

Сам Петти далеко не всегда был слеп к убожеству своих повседневных дел, истощавших его мысль и энергию. Порей он сардонически смеялся над собой. Но выйти из порочного круга не мог. Предельный лаконизм сочинений Петти — их достоинство и выражение его характера. Но вместе с тем Это — следствие его занятости другими делами.

В 1682 г. Петти написал по конкретному поводу споров о перечеканке английской монеты небольшую работу под названием «Разное о деньгах» (или «Кое-что о деньгах»). Она написана в форме 32 вопросов и кратких ответов. Это «кое-что» как бы стальной каркас научной теории денег, несущая конструкция, которую оставалось заполнять другими материалами — уточнениями, деталями, иллюстрациями, ставить перегородки между разделами и проблемами.

Маркс говорит о скромной записке, адресованной лорду Галифаксу и не увидевшей света при жизни автора, что эта работа является «до конца отделанной, как бы вылитой из одного куска… Последние следы меркантилистских воззрений, встречающихся в других сочинениях Петти, здесь совершенно исчезли. Эта небольшая работа — настоящий шедевр по содержанию и по форме…» [41] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 242—243. .

Стоя на позициях трудовой теории стоимости, Петти трактует деньги как особый товар, выполняющий функции всеобщего эквивалента. Стоимость его, как и всех товаров, создается трудом, а меновая стоимость количественно определяется размерами трудовых затрат в добыче драгоценных металлов. Количество необходимых для обращения денег определяется размерами торгово-платежного оборота, т. е. в конечном счете количеством реализуемых товаров, их ценами и частотой обращения денежных единиц в разных сделках (скоростью обращения). Полноценные деньги могут быть в известных пределах заменены бумажными деньгами, выпускаемыми банком.

Теория денег и кредита в течение последующих двух столетий во многом развивалась в рамках идей, высказанных здесь (и в некоторых других сочинениях) Уильямом Петти, или в полемике с этими идеями.

Однако вместе с тем это скромное сочинение, где многие мысли лишь конспективны и эскизны, показывает, какие возможности теоретического мышления были заключены в этом человеке. Он сделал лишь какую-то часть того, что мог бы сделать. И хотя подобную вещь можно, вероятно, сказать о любом человеке, в отношении Петти это особенно применимо и особенно важно.

Вспоминая молодость Маркса, Энгельс писал в 1892 г. будущему биографу великого революционера и ученого Францу Мерингу, что в студенческие годы в Бонне и Берлине (1835 — 1841 гг.) «о политической экономии он абсолютно ничего не знал» [42] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 38, стр. 411. . По свидетельству Энгельса, «свои экономические занятия Маркс начал в 1843 г. в Париже изучением великих англичан и французов…» [43] К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 24, стр. 11. .

Удивительное впечатление оставляет чтение этих ранних марксовых конспектов, опубликованных лишь в 30-х годах нашего столетия. 25-летний Маркс открывает для себя Смита и Рикардо. Он доходит до первого «великого француза» — Буагильбера. От немецко-французского конспекта его сочинений Маркс переходит к коротким замечаниям, а потом к размышлениям. На них наталкивали замечательные, опережавшие свое время идеи руанского судьи времен Людовика XIV.

Этот конспект Маркс, вероятно, использовал и через 10 с лишним лет при работе над книгой «К критике политической Экономии», где он впервые дал глубокую оценку «более чем полуторавековых исследований классической политической Экономии, которая начинается в Англии с Уильяма Петти, а во Франции с Буагильбера и завершается в Англии Рикардо, а во Франции Сисмонди» [44] К. Маркс п Ф. Энгельс. Соч., т. 13, стр. 39. .

Буагильбер привлекал Маркса не только как ученый и писатель. Этот умный и честный человек, будучи сам «винтиком» государственной машины абсолютистской монархии, поднял свой голос в защиту угнетенного большинства французского народа и поплатился за это.

Казалось, царствованию Людовика XIV не будет конца. Началось XVIII столетие. И люди спрашивали себя и (если осмеливались) друг друга: что же будет с Францией, если бог еще надолго продлит дни «короля-солнца»?

В первые два десятилетия его царствования хозяйством страны управлял Кольбер. Он понимал важность промышленности, и многое делал для ее развития. Однако рост некоторых ее отраслей шел в ущерб сельскому хозяйству, которое Кольбер рассматривал как источник финансовых средств для государства. Самый главный порок политики Кольбера заключался в том, что она оставляла в неприкосновенности феодальные отношения, а они сковывали экономическое и общественное развитие страны. Может быть, усилия Кольбера имели бы больший успех, если бы королевская власть не ставила перед ним одной главной задачи: любой ценой выжать деньги для войн, которые без конца вел честолюбивый Людовик, и для его невиданно пышного двора.

После смерти Кольбера некоторые достижения его политики были быстро утрачены, а ее пороки дали себя знать с удвоенной силой. В 1701 г. началась самая неудачная и разорительная для Франции война — так называемая война за Испанское наследство, в которой против нее выступала коалиция в составе Англии, Голландии, Австрии и нескольких мелких государств.

Старея, Людовик XIV терял свой талант привлекать к руководству государством способных людей. На смену энергичному и трудолюбивому Кольберу пришли посредственности. Первое место среди министров при Людовике XIV и двух следовавших за ним Бурбонах занимал генеральный контролер финансов, в руках которого было сосредоточено управление финансами государства, хозяйством страны, внутренними делами, юстицией, а порой и военными делами. По существу, это был премьер-министр, который, однако, только выполнял волю монарха.

Проведение любых экономических реформ зависело от генерального контролера. Зная это, Буагильбер без конца пытался убедить в полезности своих проектов людей, которые занимали этот пост в последнем десятилетии XVII и первом десятилетии XVIII в. — Поншартрена и Шамильяра. Но эти люди были неспособны даже выслушать его до конца. Добившись однажды аудиенции у Поншартрена, Буагильбер начал свой доклад таким заявлением: возможно, министр сначала сочтет его сумасшедшим, но быстро изменит свое мнение, как только вникнет в его, Буагильбера, идеи. Послушав его несколько минут, Поншартрен расхохотался и сказал, что он остается при первоначальном мнении и не нуждается в дальнейшем разговоре.