Стивен Ландсбург - Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь

Это предполагает, что у защитников окружающей среды — по крайней мере, у тех, с которыми я сталкивался, — отсутствует реальный интерес к сохранению лесов. Если же таковой интерес имеется, то они должны были бы основательно исследовать долговременные последствия переработки. Подозреваю, что они не хотят этим заниматься, потому что, на самом деле, их волнует ритуал переработки вторсырья, а не ее последствия. Глубокая потребность в том, чтобы чем-то жертвовать самим и заставлять жертвовать других, является фундаментальным религиозным импульсом. Защитники окружающей среды призывают нас запретить канцерогенные пестициды. Они предпочитают игнорировать последствия запрета пестицидов: в результате такого запрета фрукты и овощи становятся дороже, люди потребляют их меньше, а показатели заболеваемости раком, соответственно, возрастают [52]. Если бы они действительно хотели сократить заболеваемость раком, то они учли бы такой эффект от запрета.

Движение в защиту окружающей среды имеет свою апокалиптическую сторону. Последствия исчезновения биологических видов, внушают нам, полностью непредсказуемы, и такой риск слишком опасен. Но непредсказуемость-штука обоюдоострая. Один из уроков экономической науки состоит в том, что чем меньше мы знаем, тем полезнее экспериментировать. Если мы совершенно ничего не знаем о последствиях исчезновения видов, мы можем получить немало ценных знаний, истребив несколько биологических видов, чтобы посмотреть, что получится в результате. Сомневаюсь, что ученые на самом деле ничего не знают об этой проблеме; меня же интересует готовность защитников окружающей среды оправдывать свое полнейшее невежество, если оно отвечает их целям, и отступать, когда они сталкиваются с непредвиденными последствиями своей собственной позиции.

В октябре 1992 года в джунглях Амазонии были обнаружены совершенно новые виды обезьян, а СМИ использовали этот сюжет для обоснования необходимости сохранения дождевых лесов Амазонии. Моя реакция была совершенно противоположной. В течение долгого времени я жил, не зная ничего об этой обезьяне и нисколько от этого не страдая. Открытие нового вида никак не обогатило мою жизнь, и если бы этот вид исчез, вообще не будучи обнаруженным, сомневаюсь, что я бы сильно страдал от этого. Есть и другие биологические виды, которые волнуют меня гораздо больше, видимо, из-за того, что у меня сохранились о них самые нежные воспоминания при посещении зоопарка или из детских книжек. Львы, к примеру. Мне было бы жалко, если бы львы исчезли, причем настолько, что я, возможно, был бы готов платить до 50 долларов ежегодно, чтобы сохранить их как вид. Не думаю, что стал бы платить больше указанной суммы. Если львы значат для вас меньше, чем для меня, я нормально воспринимаю это наше различие и не стану осуждать вас как грешника. И если для вас они значат больше, чем для меня, то надеюсь, что и вы будете столь же благосклонны по отношению ко мне.

В текущей политической обстановке часто кажется само собой разумеющимся, что правительство США в первую очередь должно заботиться о благосостоянии американцев; и точно также очевидным кажется, что загрязнение воздуха — вещь, безусловно, плохая. В таком случае можно было бы ожидать всеобщего одобрения предложения главного экономиста Всемирного банка, высказавшего мысль, что было бы совсем неплохо переместить промышленность, сильно загрязняющую окружающую среду, в страны третьего мира. Для большинства экономистов это является бесспорной возможностью сделать жизнь лучше не только для американцев, но и для всех остальных. Люди из богатых стран вполне могут себе позволить жертвовать какую-то часть своих доходов на роскошь иметь вокруг себя более чистый воздух; люди из более бедных стран рады дышать плохим воздухом в обмен на возможность увеличения своих доходов. Но когда исследования банковского экономиста просочились в СМИ, защитники окружающей среды пришли в негодование. Для них загрязнение воздуха — одна из разновидностей греха. Они хотят не улучшить наше благосостояние, а спасти наши души.

Здесь есть закономерность. Предлагая реальное решение экологической проблемы, вам не удастся впечатлить защитника окружающей среды, если только предложенное вами решение не усилит его чувство нравственного превосходства. Субсидии для лесопереработки, использование пестицидов, планомерное истребление видов и вывод грязных производств в Мексику — все это не входит в его катехизис; субсидии на общественный транспорт, использование каталитических преобразователей, плановые стандарты расхода топлива и вывод промышленных предприятий с тихоокеанского побережья Северной Америки — вот часть надежной доктрины. Похоже, что решения попадают в ту или иную категорию не в соответствии с их действительной пользой, а в соответствии с тем, как они согласуются с догмой защитников окружающей среды.

В последние недели президентской кампании 1992 года Джордж Буш-старший, выступавший за меньшее вмешательство государства в экономику, с большой помпой подписал законопроект, предписывающий, какие лейки для душа вам можно будет покупать. Союз гражданских свобод не занял никакой позиции по данному вопросу. Я догадываюсь, что если бы законопроект конкретизировал допустимые молитвенники вместо допустимых леек для душа, тогда даже покладистый господин Буш, возможно, бы воспротивился, а если и нет, то мы бы услышали что-нибудь от защитников гражданских свобод. Но ничто в экономической науке не предполагает никакого основополагающего различия между предпочтением, отдаваемым «Книге общей молитвы», и предпочтением, отдаваемым мощной насадке-разбрызгивателю для душа. Наоборот, экономический образ мысли побуждает нас признать, что никакого фундаментального различия между ними нет.

Сторонники закона о лейках для душа утверждали, что закон против леек, расходующих слишком много воды, больше похож на закон против замусоривания, чем на закон, ущемляющий права религиозного меньшинства: он нужен для того, чтобы помешать отдельным эгоистичным личностям перекладывать издержки на других. Если господин Буш руководствовался этими соображениями, тогда — и не в первый раз в его жизни — он стал жертвой плохой экономической науки.

Имеются веские экономические основания для запрета замусоривания и введения других ограничений (хотя даже здесь можно дойти до крайности — посещение переполненного людьми супермаркета создает проблему для всех остальных покупателей, но мало кто из нас считает, что его нужно запретить). Но во многих частях Соединенных Штатов потребление воды не создает проблем для других по той простой причине, что вы сами платите за воду. Ваш дорогостоящий душ действительно причиняет вред другим покупателям, вызывая рост тарифов на воду, но верно и то, что ваш душ помогает продавцам на ту же самую сумму, на которую причиняет вред покупателям. Вы захотели бы ограничить использование воды только в том случае, если бы вы больше заботились о покупателях, чем о продавцах — в таком случае имеются столь же веские доводы в пользу ограничения потребления всего, включая энергосберегающие лейки для душа.