Кристоф Баумер - Следы в пустыне. Открытия в Центральной Азии

Путь от Чжангму, городка на границе с Непалом, до Лхасы был мрачен: повсюду осыпающиеся развалины монастырей и крепостей, как указующие в небо с немым укором персты. Было похоже, что по ним наносили удары с воздуха, и мне вспомнились фотографии городов, разрушенных во время Второй мировой войны, — таких как Ковентри или Дрезден. Даже в самой Лхасе и ее окрестностях следы вакханалии разорения 1959–1976 гг. были очевидны. В летнем дворце Норбулинка я зашел в комнату, не предназначенную для экскурсий, и оказался перед огромной кучей изломанных бронзовых и медных буддистских скульптур. Руки, ноги, головы, тела статуй были разбросаны вокруг, и мне показалось, будто я стою перед открытой братской могилой, глядя на сваленные друг на друга трупы.

Еще больше шокировал вид монастыря Ганден в 45 км к востоку от Лхасы, основанного великим тибетским реформатором Цонгкхапой (1357–1419) в 1409 г. До 1959 г. около 3000 монахов вели мирную жизнь в монастыре, насчитывавшем более 100 храмов, святилищ и жилых домов; теперь здесь одни развалины. Поскольку Ганден в глазах тибетцев — одно из самых святых мест, китайцы с особым рвением разоряли его во время «культурной революции» 1966–1976 гг., с жестокой систематичностью разрушая этот замечательный памятник культурного наследия древнего Тибета. После убийств или интернирования большинства монахов китайские войска применили артиллерию и огромное количество взрывчатки, чтобы сровнять здания с землей. Однако потом посреди хаоса разрушения блеснул луч надежды: начиналась реконструкция 6000 монастырей, уничтоженных во время маоистской «культурной революции». Тибетский буддизм одержал победу над коммунистической идеей усредненного человеческого существа.

Через несколько лет врата Тибета вновь приоткрылись для меня. На этот раз моя цель располагалась на западе: я намеревался обойти самую священную гору Азии — Кайлаш. Индивидуальные поездки в этот регион на границе с Непалом и Индией были запрещены, поэтому я присоединился к группе неутомимых датчан. Двухтысячекилометровый переезд от непальской границы к началу паломнического маршрута возле Дарчена, в грузовике, небрежно переделанном под автобус, занял 12 долгих, пронизывающе холодных дней. Было начало ноября, а пассажирский «салон», отделенный от кабины водителя, не отапливался. На обратном пути в Лхасу холод, в декабре сделавшийся невыносимым, да еще усиленный недостатком физической нагрузки, обеспечил двоим моим спутникам обморожение, закончившееся потерей нескольких пальцев на ногах. Было настолько холодно, что маслосборник грузовика приходилось разогревать газовой горелкой каждое утро по нескольку минут, прежде чем отправиться в путь.

Дорога вела нас из Чжангму на север через 5100-метровой высоты перевал Лалунг-Ла («ла» по-тибетски — перевал). Отсюда открывается феноменальный вид на горы Шишапангма (8012 м) на западе и Чо-Ойю на востоке (8153 м). Затем мы объехали вокруг озера Пал-Кьюнг-Цо (цо — озеро), где мне предстояло сделать одно из самых важных открытий. Нашу поездку осложняли препятствия. В тот год зима пришла рано, и южный маршрут к горе Кайлаш был блокирован снегом. Теперь предсказывали оттепель, которая превратила бы его в непроходимую глинистую тропинку, так что нам пришлось двигаться в объезд на 1000 км через северный маршрут, проезжая монастырь Мендонг возле Цочена, Герце и Шикуанхе. Одним из самых приятных отклонений от маршрута было посещение гейзеров к северу от перевала Сангмо-Бертик (5080 м; по другим данным — 5818 м. — Примеч. пер.), где фонтаны почти кипящей, насыщенной серой воды свыше 10 м высотой выстреливают из земли, немедленно превращаясь в густые облака пара. Мысль о горячем душе казалась соблазнительной, но вода была чересчур горяча даже для того, чтобы просто подойти к ней, а ледяной ветер отбивал всякую охоту раздеваться.

Китайский гарнизонный городок Шикуанхе оказался для нас настоящим культурным шоком. Город состоял из уродливых готовых жилых блоков и армейских бараков; на главной площади подвыпившие китайские солдаты и тибетцы толпились вокруг 20 бильярдных столов, установленных на открытом пространстве. Между столами бродили в поисках клиентов проститутки из китайской провинции Сычуань. Когда я попытался сфотографировать, как три из них пристают к китайскому младшему офицеру, меня окружили солдаты, выхватили камеру и потащили меня в один из бараков. К счастью, наш переводчик Лакпа заметил это и поспешил вслед за мной. После двухчасовых переговоров в темном прокуренном кабинете офицер в очках объявил, что конфискует пленку и наложит штраф в 50 долларов за оскорбление Китайской народной армии. Когда мы запротестовали, офицер пригрозил конфисковать визу всей группы и — что еще хуже — арестовать Лакпу за подстрекательство к беспорядкам.

Я понял намек и заплатил. По дороге к нашему грузовику Лакпа подсчитал, что моих 50 долларов офицеру хватит на то, чтобы расплатиться с 17 проститутками или купить 60 бутылок спиртного.

Из Шикуанхе мы отправились в бывшее царство Гуге, граничащее с Ладакхом в Индии. Чтобы добраться туда, мы ехали ночью по следовавшим друг за другом ущельям, в которых маленькие речушки прогрызли себе путь сквозь толщу гор, а ветер-скульптор продолжил их работу. В свете луны воображение превращало очертания скал в фантастические крепости и заколдованные замки.

Царство Гуге, основанное в середине IX века н. э., в XI веке стало источником волны буддистской миссионерской деятельности, которая быстро разошлась по всему Тибету. Цитадель Тхолинг, младшая из двух столиц Гуге, вознеслась над ложем долины на высоту около 200 м. Ведущий к ней склон усеян часовнями, святилищами и пещерами, в свое время служившими кельями отшельникам. И в этом месте Красная гвардия Мао много чего разрушила. В Белом храме, датируемом XI веком и расположенном на реке Сатледж, единственное, что уцелело, — это буддистские фрески XV века и два из прежде существовавших четырех чортенов (святынь — хранилищ мощей), на санскрите называемых ступами. Большой храм в форме мандалы, построенный в честь благочестивого царя Йеше О, который был инициатором возрождения буддизма в Тибете около 980 г., выглядел будто после бомбежки. Теперь его использовали как хлев для скота.

В святилище в Верхнем Тхолинге я набрел на фрагменты глиняных фигур по меньшей мере трехметровой высоты. У одной из отбитых голов был широко разинут рот и выпучены глаза — выражение ужаса навеки застыло на каменном лице. В одном из взломанных чортенов меня поджидало мрачное открытие: куча костей и черепов, принадлежавших пяти или шести людям. Эти останки явно не были древними мощами. В других чортенах оказались тысячи обетных фигурок, представляющих божеств буддийского пантеона или выполненных в форме миниатюрных ступ. Эти маленькие фигурки из необожженной глины, называемые ца-ца, изготавливаются десятками тысяч с помощью формовки.