Юрий Липовский - В Хангай за огненным камнем

Осенью монгольские геологи отмечали свой профессиональный праздник. Гладко выбритые и подстриженные полевики, сменившие свою зеленую униформу на костюмы, в белых сорочках и при галстуках спешили на торжественное собрание в Министерстве и Центральном геологическом управлении. После официальной части, взаимных поздравлений и обмена новостями они расходились по своим партиям и экспедициям, где начиналось шумное и веселое застолье.

Партия «Цветные камни» собиралась в полном составе в своем тихом и уютном помещении углового дома по проспекту Мира. Дружно сдвинули буквой П столы, накрыли их белой бумагой, расставили приборы, достали все лучшее, что удалось привезти с поля и купить в столичном магазине. Каждый из участников вечера должен был помнить о трех традиционных принципах: не превышать нормы выпитого, не молчать (но и не говорить о работе) и не затягивать своего выступления. Каждый в течение вечера должен был обязательно выступить, сказать «свое слово». Можно было произнести остроумный тост или юрол — пожелание в стихах, рассказать анекдот или спеть песню. За столом царило веселье, слушали выступающих, произносили тосты: шумно — за найрамдал (дружбу) и по традиции молча — за удачу (чтобы не отпугнуть эту «птицу счастья»). Пели под гитару протяжные, раздольные, как степь, монгольские песни и наши, хорошо знакомые и любимые многим. Празднество затянулось допоздна. Расходились заметно оживленные и довольные проведенным вечером, своими товарищами и самими собой. И не было друг к другу никаких претензий и обид, никто не выяснял отношений — они выяснялись в поле. В свой праздник геологи решительно забывали о всем неприятном, если оно когда-нибудь и было, и наслаждались жизнью, как совсем недавно ночным ветерком, освежавшим их разгоряченные лица.

А затем в Улан-Баторе началась неделя Монголо-Советской дружбы, которая была прелюдией главного праздника — праздника Великого Октября. В канун праздника советские и монгольские специалисты собрались на товарищеский ужин в ресторане первоклассной гостиницы «Улан-Батор». В просторном зале лилась музыка, кружились в танцах пары. Женщины, одетые по-европейски и в нарядные монгольские дэлы, щеголяли своими нарядами и украшениями из драгоценных камней и металлов.

Кольца, серьги, браслеты — обычные украшения всех женщин, в том числе и монгольских. Особенно распространены здесь кольца различной формы со вставками из драгоценных камней и без них. Носят их в зависимости от возраста и своего положения: девушки — кольца с белым или бесцветным и прозрачным, как слеза, камнем: жемчугом, горным хрусталем, топазом, молодые женщины — кольца с яркими камнями: бирюзой, красным кораллом, гранатом-альмандином, аметистом, у степенных женщин неопределенного возраста обычен александрит или просто массивные золотые и серебряные перстни, и, наконец, пожилые женщины обходятся тонким серебряным или стальным ободком. На некоторых старинных кольцах можно увидеть орнаменты с изображением рыб, цветка лотоса и широко распространенного знака «ульдзий». Все эти изображения, непонятные, как для нас, так и для многих молодых монголов, имели в древности глубокий символический смысл, который раскрыл монгольский ученый профессор Б. Ринчен. Так, глядя на изображение рыбы в кольцах, можно как бы прочесть пожелание его владелице: «Пусть эта женщина будет удивительной, как рыба, пусть всегда ей сопутствует мир и здоровье, пусть у нее будет много детей!». Знак излюбленного цветка лотоса означает чистоту, благородство и красоту, а «ульдзий» в виде плетенки — счастье, благополучие и долголетие. Этот знак, особенно любимый в народе, встречается не только в ювелирных украшениях, но и в резьбе по дереву, по металлу, в коврах, картинах и посуде.

Смуглые лица монголок обычно украшают серьги изогнутой и продолговатой формы в виде полумесяца, часто с длинными подвесками. Форма серег подбирается с учетом возраста: у девушек — обычно небольшие сережки из сплошного металла или с прозрачным камнем, у молодых женщин — крупные серьги с длинными подвесками и яркими камнями, у пожилых — тонкие серьги, без камня.

Наряду с колоритными, чисто национальными изделиями мелькала безликая бижутерия, синтетические камни и имитации.

Мунхтогтох морщился, глядя на синтетику, и мечтательно провозглашал тост за то время, когда монгольские женщины смогут надеть украшения из огненного камня, хризолита и всей палитры открытых его партией камней.

В препраздничные дни Мунхтогтох выполнил свое обещание и познакомил меня с достопримечательностями столицы. Мы побывали с ним в Государственной Публичной библиотеке, в фондах которой хранится более двух миллионов книг и рукописей на санскритском, тибетском, китайском и монгольском языках.

Здесь хранится и священная буддийская книга «Джа-дамба» («Восемь тысяч»), состоящая из восьми тысяч стихов. По свидетельству крупнейшего монгольского историка Д. Майдара, бумажные листы для нее покрывали весьма необычной смесью, состоящей из сажи, головного и спинного мозга барана, клея и сахара, после чего шлифовали до получения глянцевой поверхности. Затем на черных листах писали тексты минеральными красками, изготовленными из золота, серебра, платины, бирюзы, жемчуга, коралла, лазурита, меди и железа. Переплет этой книги, написанной в XI в. в Тибете, украшен золотым изображением Будды.

Другим уникальным памятником искусства является тибетско-китайско-монгольский словарь «Сандуйнджу» из 10 томов, весящий около 500 кг. Страницы этого творенья монгольских мастеров изготовлены из тонких серебряных пластин, которые накатывались на специальную форму — матрицу — с вырезанным на ней текстом. Выпуклые строки на серебряных пластинах покрыты золотом, а титульные листы украшены кораллами и жемчугом.

В этом удивительном музее воистину драгоценных книг хранятся буддийские энциклопедии, книги по философии, медицине, астрономии, искусству и математике. Труды древних ученых писались от руки, печатались в буддийских монастырях, вырезались, чеканились и даже вышивались, пример тому — единственная в своем роде книга «Итгэл» («Верование»), вышитая желтыми нитками на черном шелке.

Большой интерес представляют хранящиеся в Публичной библиотеке книги (сутры) по народной медицине на монгольском и тибетском языках. В них подробно описаны средства и способы лечения многочисленных (более полутора тысяч) болезней. В лечебных целях применялись вещества растительного, животного и минерального происхождения.

Монгольский медик Дандар (уроженец Хангая), автор знаменитого трактата по медицине «Джуши», описал 200 лекарственных растений, многими из них широко пользовалось население. Так, сильнодействующим средством считался астрагал, аналогичный по действию корню женьшеня. Для лечения пневмонии и простуд применялась звездочка развилистая, а пустынное растение циноморий джунгарский успешно излечивало гипертоническую болезнь.