Борис Никитин - Так мы жили [litres]

Во втором эксперименте обезьянок отняли от матерей сразу после рождения, а в клетку к каждой поставили по креслу с мохнатой обивкой, напоминавшей шерсть матери. В спинку кресла встроили бутылку с соской и вскармливали обезьянок искусственно. Обучение теперь шло прямо в клетке, кресло ему не мешало, но, когда для пробы кресло уносили из клетки, детеныш падал на пол, где оно стояло, и горько «плакал» – визжал. Стоило же вернуть кресло в клетку, как он прыгал на него, крепко впивался в мохнатую обшивку и несколько минут прижимался к нему, не решаясь его оставить.

Эксперимент закончили, а выросших «безмамных» обезьянок пустили в общее стадо обезьян. Однако они оказались настолько неконтактны, необщительны, что не смогли даже создать семейные пары и были агрессивно настроены по отношению к другим обезьянам. Тогда прибегли к искусственному оплодотворению и дождались от этих обезьян, выросших без мам, потомства. И что же? Они не проявили к собственным детям никаких нежных чувств. Одна оторвала руку своему ребенку, вторая раскусила голову как кокосовый орех. Они не обращали внимания на то, что малыш «плачет», тогда как в стаде в подобном случае к нему немедленно бросается мать или даже кто-нибудь из других обезьян. Это поразило ученых: у «безмамных мам» совершенно отсутствовал материнский инстинкт , испокон веков считавшийся врожденным.

Вот как страшно – расти без мамы. Как же не болеть детишкам в яслях? Как же выздоравливать малышам в больницах – без мам? По меткому выражению доктора Спока, теперь нередко превращают грудного ребенка в кроватного. А если еще добавить сюда и искусственное вскармливание? Что же из этого получится, а?

Столь же нуждаются малыши в речевом и эмоциональном общении. Вот здесь незаменима роль бабушек, потому что родители из-за вечной своей занятости сильно обделяют детей общением. Со старшими мы разговаривали много и подолгу, вызывая их ответное желание повторять за нами звуки, произносить слоги; в этом нам помогали бабушки, которые тогда жили вместе с нами. И ребятишки к году уже многое понимали, даже произносили с десяток простых слов, то есть развивались вполне нормально.

А со средними дело застопорилось: мы понадеялись, что все само собою образуется, и, всегда занятые, не заметили, как они стали отставать в развитии речи. Получалось это так. После завтрака или обеда мы отпускали маленьких играть со старшими (старше на два-четыре года). Дела и игры у тех обычно были такими, что младшие участвовали на равных: «жили» в доме, построенном под столом, съезжали с горки, сделанной из раскладушки, и т. д. Ребятишки как-то приспосабливались к тому, что младший не умеет говорить, а потребность научить его никак не возникала. Малыш произносил какой-то неопределенный звук «ы», который годился на все случаи жизни, и все его понимали.

Вот тянет маленький ручонку к старшему и «говорит»: «Ы-ы!» Тот дает ему руку, и малыш ведет старшего в кухню. Здесь стоит высокая скамейка, а на ней – ведра с водой. Малыш берет со скамейки пустую кружку, вручает ее старшему, а сам хлопает другой ручонкой по ведру. Все понятно. Старший окунает кружку в ведро и поит малыша. И даже «ы» в этом случае не нужно. Мы и не заметили, что они к полутора годам говорили меньше слов, чем обычно годовалый. Как же трудно было их «разговорить» потом! Потребовалось много сил и времени, чтобы наверстать упущенное время.

А когда родилась последняя дочка, Любаша, к нам переселился дедушка. Младшая внучка стала его любимицей. Он подолгу мог разговаривать с ней, читать ей стихи, рассматривать картинки, и Люба в полтора года уже говорила маленькими фразами.

Сейчас как-то уходят из нашей жизни удивительные, веками шлифовавшиеся народные потешки для самых маленьких, разные шутки-прибаутки, забавные звукоподражания, сопровождающиеся разными несложными, но веселыми действиями, так радующими ребенка: «Ладушки-ладушки», «Идет коза рогатая», «Сорока-ворона», и т. д., и т. п. Много ли мы их знаем? А ведь их не один десяток. А сказки? А песни? Расул Гамзатов замечает, что в Дагестане о плохом человеке говорят: над ним мать пела плохие песни или не пела совсем.

А какие песни слушают дети сейчас? Даже сказки стали теперь телесказками и радиосказками. Прочитали мы как-то, что даже предлагают малышам слушать сказки по… телефону: набери номер – и пожалуйста! Да ведь песня, сказка – это прежде всего средство эмоционального общения. Как же общаться с телефоном?! Здесь что-то не так. Пусть сказка будет немудреная, пусть рассказана она будет без должной артистичности, но родным голосом, родным человеком.

Помните:

Пусть не подумают читатели, что мы против теле– и радиосказок. Наоборот, они очень нужны всем, в том числе и взрослым: воспроизведенные в художественных образах мастерами слова, кино, театра, эти сказки сильно действуют на воображение детей и многому их учат.

Но все же… все же они тут лишь зрители и слушатели. Сказку на экране не перебьешь, вопрос не задашь: смотри, слушай и… переваривай. А вот читает мама сказку вслух или папа рассказывает что-то. Тут же вспыхивают то смех, то споры, то реплика, то вопрос. Особенно понравившиеся места читаем еще раз… Теплота и поэзия этих минут остаются с человеком на всю жизнь. Их не могут дать ни магнитофонная лента, ни грампластинка, никакое иное самое современное изобретение – ничто не заменит живого общения с ребенком.

Первый ребенок почти всегда становится как бы «пробным камнем» педагогических воззрений всех взрослых, так или иначе связанных с малышом. Вокруг него чуть ли не с первого дня разгораются страсти и споры: как кормить, купать, держать, пеленать, и т. д., и т. п.

Самое грустное заключается в том, что каждый из старших спорящих, даже если он не вырастил ни одного ребенка, считает себя глубоким знатоком в деле воспитания, знает даже, как обращаться с самым маленьким, и бесконечно дает советы и указания. Или, поджав губы, молча осуждает все попытки молодых решить уйму проблем своими силами. А начинающие родители, не имеющие никакого опыта, но преисполненные самых благих намерений самостоятельно растить ребенка – конечно, современными способами! – не приемлют ни одного совета, не согласны ни с чьими мнениями – у них уже есть свое (иногда у каждого свое, что только ухудшает обстановку). Да, два «враждующих лагеря» вокруг колыбели – к сожалению, явление типичное. Не миновали его и мы.

Теперь, когда оглядываешься назад – в то трудное время постоянной нашей «войны» с окружающими, – многое видится иначе, многое хотелось бы вернуть и исправить, но это, к сожалению, невозможно. Зато возможно другое: предотвратить подобные ошибки у других.