Шалва Амонашвили - Письма к дочери

Вокруг тебя уже сейчас много хороших людей, в жизни их еще больше. Кое для кого ты чужая — ни ты не знаешь, ни они не знают тебя. Для своих родных ты — сестра, дочь, внучка, племянница, близкий и любимый человек. Для кого-то — знакомая и подруга. И несмотря на то, с кем и какими узами ты связана, знают они тебя или не знают, все равно они от тебя чего-то ждут, требуют, питают какую-то надежду. Старайся, девочка моя, увидеть себя их глазами. К сожалению, в школе не преподают самую важную науку — человековедение, не обучают тому, как понять человека, как проявить сочувствие к нему, как поделиться с ним теплом сердца. Человек в самом высоком смысле слова — тот, кто ради другого, знакомого или незнакомого, горит, как свеча, кто заботится о человеке — близком и дальнем, знакомом и незнакомом, защищает достоинство прошлых поколений, права сегодняшних людей, надежду будущей смены. Иногда ко мне приходит неожиданная и, может быть, странная мысль; если бы все горели друг для друга, тогда и ночь осветилась бы, тогда и слезы утратили бы свою горечь, и каждый из нас жил бы вдвое, втрое дольше. А какие бы чудеса создали люди друг для друга!..

Что требуют люди от тебя?

Я буду говорить не о каких-то высоких требованиях — о самом простом, обыденном. Незнакомые, наверное, ждут, чтобы ты всегда была готова помочь, скажем, женщине, которой стало плохо и она чуть не упала на тротуар; чтобы вежливо и доброжелательно могла объяснить приезжему, как найти улицу, которую он ищет. А может быть, хотят видеть на твоем лице приветливость и доброжелательность, а не безразличие. Знаешь, есть люди, которые и на улице ведут себя так, будто никого не видят или никого ни во что не ставят.

Соседи хотят, чтобы ты первой вежливо приветствовала их, интересовалась их здоровьем, приветливо говорила с ними, не стеснялась обращаться к ним с просьбой. И сама готова была бы протянуть им добрососедскую руку. «Доченька, пойди, пожалуйста, к тете Розе, может быть, у нее есть чеснок, пусть даст немножко!» — «Не могу пойти, неудобно!» Вот это и есть твой «мартовский» возраст: «неудобно, стыдно!» Чего ты стыдишься? Того, что в семье не оказалось двух зубцов чеснока, или того, чтобы поговорить с человеком? А как обидится тетя Роза, если узнает, что стыдишься, стесняешься пойти к ней как к соседке. «Наверное, я не добрая соседка!» — скажет она. А соседство сближает людей друг с другом и делает их друзьями. Сейчас строятся огромные дома, в которых размещается сто, двести, а может быть, триста и более семей. Постепенно исчезают старые дома и дворы, где соседи жили как добрые родственники, деля между собой радость и горе. Примириться с этим — так, мол, складывается жизнь? Нет, не в наших правилах жить без добрых соседей.

Самую большую надежду на тебя возлагаем мы — родные и близкие. Чего же мы ждем от тебя?

Ждем, чтобы в общении с нами ты была простой и приветливой. Строптивость характера усложнит общение с тобой, даже при большом желании ты не сможешь принести нам радость. Разве может стать душевным целителем разобиженная и надутая девушка, которая хоть и хочет, но не в состоянии откровенно признаться: «Я не права!» Или столь же искренне сказать: «Ничего страшного, я не сержусь».

Мы ждем, мы хотим ощутить, как старательно ты заботишься о каждом из нас, бережешь наши чувства. Мы хотим увидеть, что ты любишь людей, которые тебя воспитали. Говорят, долг платежом красен. Но платить можно по-разному.

Пусть будет для тебя так же естественно выразить благодарность, как яблоне дарить свои плоды людям. Чем и как ты можешь отблагодарить людей? Сама подумай.

Надеюсь только, что ты не станешь, как яблоня, только раз в год дарить людям свои плоды.

Постоянная забота, сердечность, сочувствие, ласка, внимание, добрая улыбка, доброе слово, уважение и непосредственность, простота в общении, может быть, этого ждут те люди, которым ты обязана своим развитием, своими радостями, своими знаниями. Об этом долге они никогда не напомнят тебе. Единственная благодарность, на которую они надеются: чтобы ты в ответ на их заботы стала трудолюбивым, полезным обществу человеком, чтобы утвердилось твое доброе имя, чтобы ты еще более возвысила и укрепила достоинство своей семьи и рода.

Поспеши, моя девочка, платить добром за все, что сделали для тебя люди. А то годы летят, стареют бабушки, да и родители не становятся моложе. Когда же им порадоваться результатам своего самого большого творческого труда, именуемого воспитанием детей и внуков?

Твой отец

Добрый вечер, моя милая девочка! У тебя сейчас жаркие дни. Во-первых, потому, что июль — август самые жаркие месяцы в Тбилиси; во-вторых, потому, что ты готовишься к вступительным экзаменам в Тбилисский университет.

Не знаю, влияние ли это твоей мамы, которая так влюблена в свою науку, или это твой самостоятельный выбор, но ты остановилась на той же специальности и решила поступить на факультет русского языка и литературы, что когда-то окончила мама.

Ты усердно готовишься, приводишь в систему свои знания, ходишь на консультации. Все время нервничаешь, что не успеешь все хорошо выучить, тревожишься — а вдруг не сдашь экзамены, что тогда?

Не делай из этого трагедии, девочка моя! Станешь студенткой — отлично, будет для всех нас большая радость. А если не сдашь, разве это беда? Пойдешь работать. Может быть, будет и лучше, если познаешь трудовую жизнь, это тебя очень обогатит, сделает опытной и сильной. Твой брат уже подыскал тебе работу в типографии, той самой, где он служил лифтером грузового лифта, будучи еще школьником. У него там есть много друзей. На днях он пошел к директору, порекомендовал тебя, и директор согласился, сказал, что даст тебе работу в переплетном цехе.

Я решил больше не писать тебе письма. Не хочу мешать тебе в это жаркое лето. А важнее то, что, пожалуй, сейчас нет необходимости посылать письма из комнаты в комнату, ибо и без них мы уже отлично понимаем друг друга. Дружба наша стала крепкой и надежной, сердечной и доверительной. Не так ли?

По вечерам, перед сном, когда я захожу в твою комнатку и мы с тобой начинаем шушукаться, знаешь, как это меня обогащает? Я многое о тебе узнал и узнал самого себя тоже — какой я отец для своей дочери. Хотя учил тебя своими письмами уму-разуму, но одновременно сам тоже учился тому, каким мне надо быть. Я заглянул в твое сердце, в твою душу — они у тебя оказались добрыми, чуткими, отзывчивыми. Но я познал еще и твой характер — в нем пока еще есть шероховатости «мартовского» возраста. В народе говорят, что март выпросил у апреля двенадцать дней, и эти дни смешаны с апрельскими. А апрель — тот месяц, когда весна стремится проявить всю свою прелесть и очарование. Вот и я думаю, что в твоем характере остались еще отголоски марта, но и они скоро исчезнут. В общем, ты сама прекрасно знаешь, что я имею в виду.